– Да, Эльвира, вы меня звали?
– Ростислав Анатольевич, вот вам… – сказала она, протянув Русу запечатанный конверт.
– Что здесь?
– Тут ваша зарплата.
– Зарплата? – удивился Рус. – А что, разве уже прошел месяц?
– А мы платим за отработанные часы. Вы вот тут распишитесь, – сказала Эльвира, передав Русу листок расчетной ведомости.
– Хорошо, – ответил Рус, ставя свою подпись.
– Ну все, отлично.
– Да, спасибо. Можно идти?
– Да, всего доброго.
Рус снова вышел из деканата, но уже с поднявшимся настроением. Как он заметил, у него оно всегда поднималось после, либо в момент получения денег, и не важно для каких целей они у него оказывались: для подарков нужным людям братвы, или для своих планов, главное, что они Русу грели не только руки, но и душу. У него появилась даже какая-то зависимость от наличия и количества денег. Если их было много, то Рус испытывал небывалый подъем настроения, радости, счастья, а если он расставался с ними, то наступала апатия, горе, пустота, после чего приходили смятение и ужас, ужас о завтрашнем дне. Единственное, что он мог сделать, чтобы смягчить стресс от расставания с деньгами, так это убедить себя в том, что трату, которую он делает, он делает себе на радость, покупая что-то. Но, по большому счету, этот антибиотик не возымел над печальным Русом своего действия, поскольку Рус уже был болен этой денежной болезнью, от которой у него, увы, еще пока не было иммунитета. «Да и нужен ли он?» – спрашивал себя Рус иногда, когда его карманы пополнялись «звонкой монетой».
Однажды у Руса спросил его знакомый Боря Ермаков:
– Рус, а кто ты по национальности?
А Русу послышалось, что тот спросил: «Кто ты по специальности?» – и он ответил:
– Юрист.
Все тогда, кто был рядом, громко смеялись, особенно над удивленным, не понимающим причину такого бурного смеха Русом. Потом ему, конечно же, объяснили, в чем был смех, тогда и Рус сам посмеялся такой случайной оригинальности своего ответа. После этого случая Рус часто думал, что он, наверное, и вправду юрист по национальности. В данном случае – с деньгами – этот аргумент оказывал значимую поддержку финансовым постулатам Руса, оправдывая его неуемную к ним страсть. Он заболевал этой болезнью все больше и больше, не думая о лекарствах против нее и о последствиях, возможной ломке, если деньги вдруг закончатся.