Через минуту с его кровати донёсся сочный храп. Беззаботный Мишка засыпал быстро. А я ещё долго ворочался в постели. Не давала мне покоя бунинская Антигона, которая, занимаясь любовью с юным героем, смотрела на меня из-за его плеча. И бесстыже, зазывно подмигивала.
В углу комнаты долго возилась с какой-то коркой мышь. Под это шуршание, под монотонный стук маятника часов наконец-то уснул и я.
…Снилось мне, не приведи Господи, что! Беззубые, горбатые старухи со слезящимися глазами. И все, как одна, с жуткими крючковатыми носами и острыми, выдающимися вперёд подбородками. Сколько бабок-ягушек суетилось вокруг меня – я и сосчитать не мог. Я лежал в огромном не-опрятном корыте, а старухи намыливали меня, окатывали водой, зачерпывая её ковшиком из корыта. И ехидно, противно хихикали. Но особенно досаждала одна: самая старая и самая уродливая. Она норовила ухватиться за предмет моей мужской гордости и лезла целоваться тонкими слюнявыми губами. Из беззубого рта тошнотворно воняло нечистотами. Любвеобильная старая уродина была одета в короткое цветастое платье, из-под которого бесстыдно выглядывали дряблые ляжки. Я пытался подальше отодвинуться от неё, но старуха уже почти оседлала меня.
– Ты хотел женщину? Я самая красивая и самая страстная женщина! Я твоя Антигона! Ну, обними, обними меня! Ну, поцелуй меня, соколик!
И на моё лицо из декольте пёстрого платья вырвались невообразимо морщинистые, дряблые груди старухи – холодные и скользкие, словно две жабы. Я вскрикнул от ужаса и проснулся в холодном поту с вырывающимся из груди сердцем.
Через дешёвые ситцевые занавески пробивалось солнце, ещё не весеннее, скуповатое на тепло. Я посмотрел на соседнюю кровать: спит ли Мишка? Будто боялся, что он, как телепат, мог узнать о моём гротесково-уродливом сновидении. Вот хохотал бы!
Мой сожитель дрых без задних ног. Хотя одна из них высунулась из-под одеяла. Худая, костлявая нога, с неопрятными ногтями. Такой, наверное, должна быть она у Бабы Яги – та, что не костяная.
Из-за кошмарного сна настроение у меня было отвратительное и не хотелось вылезать из-под одеяла. Неплохо, если бы какая-нибудь Маринка или Зойка подали в постель завтрак на подносе. И здорово, хотя б на день превратиться в Манилова или Обломова, забыть обо всех делах и обязанностях перед обществом и перед своим будущим.