– Что это? – испуганно, почти шёпотом спросил я.
– Коровье вымя.
– Чьё вымя? – не понял я.
– Коровье вымя, не моё же! – повторила, рассмеявшись, бабуля.
– И его едят?
– Это же деликатес, дурачок!
От такого деликатеса меня могло вырвать. Но, во-первых, я не хотел обидеть Францевну, во-вторых, от голода желудок подводило.
«Ничего страшного! Китайцы лягушек едят – и здоровы!» – успокаивал я себя.
Жевать деликатесное угощение Францевны без отвращения было невозможно. И я схитрил. Резал вымя мелкими кусочками и, не пережёвывая, глотал их. Бабуля с восхищением смотрела на меня, будто я был факиром и глотал шпаги.
– Я же говорила – деликатес! Пойду нашего гуляку подниму!
Несчастный Мишка! Он ещё не знает, какое испытание ждёт его!
В сопровождении весеннего солнца я поднимался по Советской улице. Вдоль тротуара от решётки к решётке бежали мутные, от мазута светящиеся перламутром ручьи. Они совсем не походил и на мартовские ручьи дома, в Василевичах. Там весеннему паводку вольготнее, чем в большом городе. В Гомеле ручьи со всех сторон зажаты асфальтом и бесследно пропадают, просачиваясь в решётки.
Мое босоногое детство! Когда оно пролететь успело?! Ещё вчера, казалось, бегал за ручьём, а сегодня вот вышагиваю важно по грязному тротуару постигать медицинские науки в училище. Хотя какие сегодня науки?! Голова совсем другим набита. Заманчивое предложение вчера сделал Мишка, а сегодня подтвердил его. Мы идём вечером в гости к его даме сердца. Вот именно – к его. А чего я распетушился, чего пёрышки чищу? Я ведь пойду всего лишь за бесплатное приложение, вроде как Санчо Пансо. И всё же какое-то щемящее, мягко щекочущее под ложечкой предчувствие не покидало меня. В душе я ждал этого вечера, как бы на что-то надеясь.
Очень нудными сегодня выдались занятия в училище! Будто сонные мухи, сновали по аудитории преподаватели, объясняя темы тягуче, неторопливо; сонными ленивцами слушали их студенты. Или это для меня так нудно тянулся день – всё это от моего восприятия окружающего мира? Я что-то пробовал писать в конспектах, но то и дело отвлекался, покидая на время эту бренную землю и серую реальную действительность с сумеречной аудиторией, назидательными преподавателями, шелестящей и шепчущей тишиной. В какие небесные выси возносили меня мои невинные грёзы? О чём мне мечталось весной 1965 года?