Осознание того, что все большое человеческое общество должно существовать по законам единой семьи, изгонялось из умов в страхе, что из-за такого понятия справедливости, что-то не удастся урвать…
Что это за жизнь такая будет, когда у всех равные возможности, когда никого нельзя списать в расход?..
Тогда не будет стимула, не будет кайфа оттого, что ты кого-то подмял под себя, что ты извернулся и можешь теперь позволить себе бросить горсть мелочи нищим на паперти.
Но как называется человек, который обрекает своих родных на жалкое существование, отбирая себе все, что произведено природой и общим трудом?
Ублюдок… Выродок… Выблядок…
Но кому хочется примерить эти прозвища на себя?
Вот и придумываются целые философские и экономические концепции о правилах жизненной игры, где просто обязаны быть проигравшие, которым позволено только обслуживать победителей, быть их рабочей силой, скотом, жизнеобеспечивающим материалом…
– Ну, что, Викторыч, как пивко? – мужчина, так пристально разглядывающий меня с противоположного берега озера, теперь сидел за моим столиком, – Неужели я так сильно изменился, что ты меня не узнаешь?..
Он опять ухмыльнулся… Эта ухмылка только левой половинкой губ… Голубые глаза… За хрипотцой простуженного голоса что-то знакомое…
– Семеныч? Николай Семеныч…
– Ну вот, значит, еще что-то у меня от человека осталось. Может, угостишь российского бомжа по случаю, а то я кошелек свой в фамильном особняке на камине оставил?
– Конечно, Семеныч…
***
Николай Соколов пришел в милицию по непонятным для многих причинам. Он был удачно женат на дочери административного функционера, заканчивал ЛИТМО (Ленинградский институт точной механики и оптики), то есть жилье у него было, прописка, соответственно, тоже, да и профессия неплохая намечалась.
И вдруг, он переводится на заочное, поступает в полк ведомственной милиции, охраняющий ювелирные магазины и мастерские.
Был Николай немногословен, дружбы ни с кем не водил, но службу тянул без замечаний. После окончания института, когда ему светила офицерская должность, он так же без особых видимых причин, уволился из милиции.
Несколько лет я ничего не знал о его судьбе, а затем, неожиданно, мы встретились в Питере на Невском. Он пригласил меня посидеть в кафе возле «Голливуда». Говорили о всяких пустяках, вспоминали совместную службу в милиции, общих знакомых. Затем он предложил зарегистрировать для него предприятие и урегулировать все вопросы, связанные с изготовлением и сбытом ювелирных изделий.