Дед Барабан сильно удивился сообщению мальца и, пустив на сторону густую струю полезного дыма, одобрительно закивал головой, как будто соглашаясь и с планами освоения…
Семья Полыниных жила в большом, двухэтажном, почерневшем от времени бревенчатом бараке, где на первом этаже занимала одну, разделённую занавеской, комнату. При входе в комнату, слева за вешалкой, стояла печь с чугунной плитой с конфорками, которую ежедневно топили. Эту работу делала бабушка Маша, или бабуся, как звал её Серёжа. Она всё время была дома: приносила дрова и воду, готовила еду, что-то шила, вязала, сучила пряжу, мотала клубки, распарывала и перелицовывала старую одежду, стирала в корыте одежду и убиралась в комнате. Серёже нравилась еда, приготовленная бабушкиными руками, её степные супы: с галушками, с клёцками, лапшовые затирухи, казачьи супы с пшеном и жареным луком. Единственное, что вызывало у него огорчение в еде – была жаренная на сале картошка. Саму картошку он ел, но приходилось постоянно выбирать на сковородке, чтобы не подцепить случайно это ненавистное сало. Когда же на столе появлялась запеченная в молоке треска, в его детской душе наступал праздник, или ермолай, как в шутку говаривал отец. Он вообще любил выдумывать и употреблять разные странные слова. Но как же вкусна была эта треска! Под румяной корочкой запёкшейся заливки, если приподнять её вилкой, исходила ароматным духом поджаренная с луком и распадающаяся на белые ломтики рыба.
Пройдёт полвека, и он вспомнит своё детство, разделённую занавеской комнату, бабушкину еду, и его душа наполнится тихой печалью. То было время, когда он был окружён любовью и заботой, когда он купался в любви и счастья было так много, что его можно было не замечать… И не беда, что бедность, зато родители были молодые – и целое море любви…
Ах, если бы…
Хоть одним глазком…
Когда большая чугунная сковорода с запечённой в молоке треской ставилась на стол, отец любил, шутя, потянуть сына за уши, как бы делая вид, что не может оторвать его от еды. Все за столом смеялись и гладили Серёжу по голове. А ещё бабушка умела делать блины. Настоящие русские тонкие блины! Она напекала их много, как это было принято в крестьянских семьях в горячих хлебных степях, где росла лучшая в стране Николаевская пшеница. На стол выставлялась смазанная топлёным маслом стопка горячих блинов высотой с арбуз, и семья садилась поедать их сначала со сметаной, потом с холодным молоком, а когда уже не лезло – с горячим чаем с вареньем…