***
На следующий день я направился на капитанский мостик. Я всё же
новый глава рода, поэтому спокойно прошествовал по передвижной
крепости в помещение на носу. Охранники, которых выставили у дверей
попытались остановить меня. Но не рискнули тронуть, как только я
пошёл прямо на них, а лишь уступили дорогу, склонив голову.
Тихомир, слуга, которого ко мне приставили, так же попытался
отговорить меня от посещения мостика, но я не собирался даже его
слушать.
Подниматься наверх пришлось долго. Комната с панорамным
остеклением оказалась на удивление тихой. Я ожидал увидеть здесь
толпы операторов, услышать гомон сотен голосов, увидеть мечущихся
адъютантов. Но вместо этого узрел лишь пустые кресла в нишах под
капитанским мостиком. На самом мостике задумчиво стоял и смотрел в
даль, где блестел огнями Норильск, Всеволод.
Он обернулся, смерил меня взглядом и указал на единственное
кресло посреди мостика, слегка склонив голову. Не кресло, а просто
трон, я утонул в коже, как только сел в него.
— Место вашего отца, — сказал задумчиво Всеволод. — Вернее
должно было им быть.
— В смысле? — не понял я.
— Мы похитили эту крепость, — ответил задумчиво мой помощник. —
Твой отец был в отряде, что должны были отвлечь врага. Он сам
захотел быть там. Наверное, видел, что-то.
— Дар отца… я помню… что он его… — я не знал, как сказать слово
«бесполезен», но Всеволод ухмыльнулся. Кажется, он понял мою
мысль.
— Когда нас начали уничтожать, твой отец отправился к одному
мудрецу, что проживал на Тибете. Тот научил его правильно
пользоваться своим Даром. И с тех пор, он… спас род не раз и не
два.
— Но мы всё равно изгои, — задумчиво заметил я.
— Я помню, как твой отец процитировал того мудреца, который учил
его. «Видеть будущее может лишь тот, кто принял его».
Мы замолчали.
— Это было неизбежно, — сказал Всеволод, наконец. — Не могло
быть по-другому. Он поступал только так, чтобы из многих зол
выбрать меньшее. Но всегда вёл нас по самому правильному пути.
Насколько только возможно, — он помолчал. — По крайней мере Кукша в
это верит.
— А ты? — спросил я после паузы.
Всеволод снова как-то грустно усмехнулся.
— А мне никогда не надо было такого, я человек чести. Для меня
поступал ли твой отец правильно, или нет — дело десятое. Я
присягнул ему. И это главное.
Мы снова замолчали.