Кусается, старается уколоть. Не получится, милая…
— Это по вопросам будущего строительства, — широко улыбаюсь.
— Меня не касается, — кусает губы, нервничает и поглядывает на дверь.
— Скажи это ему… — тихо произношу, делаю шаг к женщине моей мечты.
Она совсем рядом, но такая недоступная. От этого становится больно. Так больно, что хочется разодрать грудную клетку и сердце вырвать.
— Я поняла, — спокойно отвечает, — зайду к нему.
Разворачивается, теребит ключи в пальцах. И тут внезапно их роняет. Нагибаюсь, поднимаю. Коварно улыбаюсь. Что же ты прячешь в кабинете, моя дорогая?
— Отдай! — шипит, ощетинивается. — Ты не имеешь права… Шабанов!
Но я уже сую ключ в замочную скважину. Щелчок. Толкаю дверь…
София
Моё сердце в буквальном смысле останавливается. Когда Вит толкает дверь моего кабинета, где играет его сын…
Он не должен узнать! Что же делать? От беспомощности кричать хочется. Стою и смотрю, как моя жизнь рушится, однако…
— Красивый кабинет, — Шабанов распахивает дверь, но Андрюши там нет.
Погодите-ка! А где мой сын? Одна тревога сменяется еще большей. Закусываю губу, чтобы не выдать себя. Шабанов всегда читал меня как открытую книгу.
Я таяла от этого, но сейчас вот вообще некстати!
— Какое право вы имеете врываться в мой кабинет? — рычу, затем подхожу и вырываю ключи из рук бывшего. — Убирайтесь!
— Увидимся на совещании, — сует руки в карманы и с улыбкой выходит.
Когда дверь за Шабановым закрывается, я шумно выдыхаю. Он всегда любил врываться в моё личное пространство. И я принимала эту его черту. Но сейчас нужно выстраивать границы.
Раз нам с ним вместе работать придется. Это непросто, но я справлюсь. Ведь совершенно не понимаю, что он ко мне прицепился?
— Мама! — слышу писк со стороны шкафа, Андрей вылезает.
— Почему ты там, милый? — недоуменно хлопаю ресницами.
— Я услышал шаги и мужской голос, — топает ко мне, отряхивает джинсы, — и испугался!
Так он спрятался в шкафу? Мой умничка!
— Ты молодец, — на глаза слёзы наворачиваются, — иди ко мне!
Обнимаю малыша.
— Ты обещала покушать, — дует губы.
— Сейчас, — улыбаюсь, прижимая к себе своего ребенка, — дай мне обнять тебя покрепче.
— Ну, мааам!
Он мой! И только мой! Шабанову не удастся разрушить нашу с сыном жизнь! Меня он уничтожил, вмешивать Андрея в эту грязь не позволю!
Пусть со шлюхами своими разбирается! Если что, позвоню папе, он его пристрелит к чертовой матери.