Я подумала, не перекусить ли и мне тоже. Но на многие мили было только шоссе и поля, поля, поля.
* * *
С Эвереттом я познакомилась год назад, на следующий вечер после того, как мы определили папу в заведение. Я вернулась домой на машине, усталая, вымотанная; на полпути лопнула покрышка, пришлось менять ее самой, под дождем – несильным, но упорным.
К квартире подошла, готовая разрыдаться. Сумка на плече, рука дрожит, ключ не попадает в скважину. Чтобы успокоиться, прижалась лбом к деревянной двери. Тут, в довершение всего, открылся лифт и выпустил соседа, парня из квартиры 4А. Я спиной чувствовала его взгляд; мне казалось, сосед ждет неминуемой истерики.
Вот что мне было известно про этого типа: включает музыку на полную громкость, постоянно водит гостей, причем в самое неурочное время. В тот раз рядом с ним – расхлябанным, всклокоченным, поддатым – стоял другой мужчина – элегантный, выхоленный, трезвый.
Этот, из квартиры 4А, иногда улыбался мне, если мы пересекались на лестничной клетке, и один раз придержал для меня лифт. Нормально для города. Соседи появляются и съезжают. Лица изглаживаются из памяти.
– Привет, 4С, – заплетающимся языком проговорил сосед и покачнулся.
– Николетта, – поправила я.
– Николетта, – повторил он. – А я – Тревор.
Тому, второму, явно было неловко за 4А.
– А это Эверетт. Похоже, тебе не повредит выпить. Давай к нам. По-соседски.
Я подумала, что «по-соседски» было бы еще год назад узнать мое имя, и шагнула к себе; но мне и впрямь требовалось выпить. Ощутить расстояние между «там» и «здесь»; отстраниться от девятичасовой поездки «оттуда».
Тревор распахнул свою дверь. Тот, второй, протянул мне руку и сказал «Эверетт», будто слова Тревора не считались.
К моменту выхода из квартиры 4А я успела рассказать Эверетту о папе и о заведении, и он одобрил наши с братом действия. Еще я рассказала о лопнувшей покрышке, о дожде и о своих планах на лето, когда у меня длинный отпуск. Полегчало. Наверняка причиной была водка, но хотелось думать, что причина – Эверетт. Тревор все это время храпел на диване.
– Мне пора, – сказала я.
– Я тебя провожу, – сказал Эверетт.
Голова кружилась, мы молчали. Моя рука легла на дверную ручку. Эверетт продолжал стоять рядом. Ну и что в таких случаях делают взрослые дяденьки и тетеньки?