— А камера здесь, — пропел скрежещущий тонкий голос Кащея.
Второй рукой он спихнул с меня кепку. Костлявый подлюка был
прав: камера закреплена в ее внутренней стороне.
— Ты круто внедрился к нам, — с важностью и надменностью
продолжил Босс, не опуская пистолет. — Оказался в банде якобы
случайно, еще и рекомендации предъявил. У вас там в ментовке все
такие продуманные?
— Ага, — кивнул я. Отпираться стало бессмысленно.
— Вот только после твоего прокола с беспризорной шмарой я
накатал маляву своим на зону, чтобы они пробили твою
рекомендацию.
— Она не шмара, — возразил я, чувствуя, как закипаю. —
Тринадцатилетняя сирота боялась приюта, вот и убежала. А вы, уроды
моральные, решили выпотрошить ее на органы.
Мои кулаки невольно сжались. Дело о пропадающих людях тянулось
второй год и топталось на месте. И вот я наконец близок к тому,
чтобы не просто раскрыть банду, но и предъявить неопровержимые
доказательства. Пусть камера и микрофон не работали. Одна только
операционная, куда меня наконец допустили, расставляла все точки
над буквой «ай».
Я обежал глазами подвал, где мы стояли. Два операционных
столика, шкафчики, напичканные медицинскими приборами и
инструментами, куча шприцев и пузырьков с жидкостями. А вдоль
дальней стены — морозильные камеры. О да! Я знал, что увидел бы
там.
Кент проследил мой взгляд и усмехнулся.
— А знаешь, почему мы допустили тебя сюда? — Он выдержал
короткую паузу. — Чтобы поставить жирную точку в этом абзаце. Я же
знал, что разнюхать, где наша больничка, и есть твоя гнусная цель,
легавый ты наш.
Из кармана босса донеслась вибрация.
— Ну и кто там так не вовремя? — проворчал он, вынимая из
кармана пиджака смартфон.
Он отвлекся. Глаза его опустились к экрану. Пистолет слегка
наклонился.
Вот оно!
Мой шанс!
Я резко развернулся и саданул Хряща в грудак. Словно оправдывая
его прозвище, раздался хруст. Вот уж вмазал так вмазал. А я думал,
что не смог бы пробить такую толстую тушу.
Впрочем, несмотря на хруст, «туша» не стушевалась, даже не
пошатнулась. Без замаха Хрящ ударил мне поддых, чем сразу заставил
согнуться. Другая его рука вцепилась в мой затылок. Жирные пальцы
надавили, и я понял: лучше не шевелиться и смиренно ждать.
Ждать, молиться и пытаться дышать.
Кент никак не отреагировал на нашу потасовку. Он весело, с
задором, болтал по телефону. Я таращился на него из довольно
неудобной полусогнутой позы.