— И мясом, и фруктами, и вообще всем, что вкусно и полезно. —
Она пожала плечами. — Не хочешь — не ешь. Но, по-моему, вполне
съедобно. Схожу еще наломаю.
Надя обнажила большой кинжал и ушла. А я так и не решился
попробовать колючие кусочки. Вместо этого я уставился на Варвару.
Хотелось высказаться ей по поводу беспардонного нападения.
— Варвара, — произнес я, ощущая неловкость. — Ты ударила
меня.
— Я жалкая, — ответила толстушка, запихивая в рот последний
кусочек кактуса.
Ну конечно. «Жалкая» она, а голова раскалывается у меня. Но что
с юродивой возьмешь? Такую уму-разуму учить — только время зря
тратить. Я хотел встать и поискать, куда ушла Надя. Место все-таки
опасное, и ответственность за княжью дочь никуда не исчезла, что бы
я там ни решил мысленно. Но меня тут же отвлек новый звук —
перелистывание бумаги.
Я поднял глаза и увидел, что Варвара читает книгу. Это вызвало у
меня такой диссонанс, что я протер глаза, дабы убедиться, что не
померещилось. Но она и правда держала в руках небольшую и
нетолстую, но все-таки книгу.
— Что это? — спросил я удивленно.
— Книга, — ответила толстушка поучительным тоном.
Дальнейшее повергло меня в еще больший шок. Варвара с умным
видом облизнула палец, ухватилась за страничку и... вырвала ее.
— Эй! Ты чего? — выкрикнул я, подскакивая на ноги. — Зачем
рвешь-то? Это ведь книга!
— Книга, — снова подтвердила Варвара.
Она положила книгу возле ног, а сама принялась методично
разрывать листочек. Сначала пополам, потом на четверть и
дальше.
— Скучная книга.
Ну даже если так. Рвать-то зачем? Я подошел и забрал книжку,
пока в ней осталось хоть что-то. В их мире книги, наверное, на вес
золота. Ни интернета, ни современных типографий. А ей, видите ли,
скучно.
— Картинок нет, — пояснила Варвара. Листочек в ее руке обратился
в мелкие клочья.
Я снова уселся возле коряги и открыл «скучную книгу», продолжая
другой рукой сжимать кусочки кактуса. Книга открылась примерно в
середине, и я с горечью осознал, сколь много раз «повеселилась»
Варвара, — томик похудел на добрую половину.
Всмотревшись в первый уцелевший лист, я решил, что тут и вовсе
нет печатных возможностей. Бумага оказалась покрыта рукописью. Но
почерк порадовал: красивый и разборчивый. Я начал читать, надеясь,
что смогу вникнуть в рассказываемую историю: