— Подожди, милый, хочу поцеловать его, — разворачивается она к нему лицом, и я вижу, как её накачанные пухлые губы обхватывают пунцовую глянцевую головку, слизывают с неё остатки его семени…
— Обожаю тебя, малышка, ты такая страстная, — стискивает Пётр Дашкину грудь, и она вдруг кокетливо произносит:
— А как же Снежана? Ты же, кажется, женишься на ней? — смотрит она не него льстивым взглядом, продолжая ласкать его член…
Я смотрю, как завороженная на то, как её пальчики скользят вверх-вниз по его уже начинающему опадать члену, пока мой любимый, закинув руки за спину, лежит расслабленно на пушистой шкуре.
— Снежана? Да она холодная, как селёдка. С бревном и то лучше, — кладёт он свою руку Дашке на затылок и притягивает её лицо снова к своему члену.
И его слова режут меня по сердцу, как острый нож.
— И зачем ты тогда женишься? — кокетливо спрашивает моя лучшая подруга, которая сейчас снова принимается за пистончик моего жениха.
— А жена не для этого нужна, — уже стонет он от удовольствия, пока Дашка плотно обхватывает своими губами его член, и я вижу, как её голова туго ходит вверх-вниз. — Ммм, как сладко, детка, продолжай, — подбадривает он её, пока я медленно пячусь к лестнице спиной.
Спускаюсь вниз.
Моя жизнь закончилась.
Будущее разбито.
Я, сама не своя, открываю входную дверь и выхожу на улицу. Бреду куда-то, не разбирая дороги, не чувствуя холода, и даже не сразу понимаю, что я в одном тонком платьишке и туфлях.
И в том самом корсете, которым я собиралась соблазнить своего любимого…
Посреди снега и гор.
И уже совсем стемнело.
Мороз пробирает меня до костей, но в голове стоят только слова моего жениха: «Она же холодная, как селёдка… Лучше с бревном…»
Вот и отлично! Замёрзну тогда до смерти! Зачем мне вообще жить после этого?!