Настя почувствовала как слегка задрожали колени, почему-то чувство страха всегда накатывало в ее присутствии, наверное осталась привычка с детства.
— Я имею полное право этим гордится.
— Ты ничего не имеешь проклятое отродье! — вдруг зашипела Валла. — Ты никто и имя твоё — Ничтожество! Если ты решила, что раз тебя подобрали с помойки, то можешь вот так своевольничать и платить за добро непослушанием, то очень ошибаешься. Ты никогда не станешь родной в этой семье, всегда останешься безродной кошкой.
— Как вы можете так говорить?! — Девушка чуть не заплакала от обиды. — Я все расскажу маме и отцу!
— Какой маме? Какому отцу? — она резко схватила ее за руку и потащила в каморку под лестницей. — Пошли, я докажу тебе, что ты здесь никто.
Настя сама не могла понять почему повинуется ей и послушно передвигает ноги. Только оказавшись возле маленькой темной двери резко остановилась.
— Я никуда с вами не пойду.
Та только снова хохотнула:
—Тогда стой здесь и жди.
Валла открыла дверцу маленьким ключиком и, включив свет, шагнула во внутрь.
Сейчас самое время сбежать, вот прям развернуться и со всех сил бежать в родительскую комнату под спокойный взгляд отца, который, каким-то чудом, мог останавливать даже тётку. Но она стояла. Любопытство взяло вверх, что она вообще может искать в этом доме?
Минут через пять, Настя получила более чем исчерпывающий ответ.
Чёрным по белому, в неком документе было написано, что её родителям разрешают взять опеку над ребёнком.
Она перечитала его на несколько раз, не сразу поняв, что этот ребёнок и есть она.
Это был удар ниже пояса. Захотелось заскулить, жалобно, обреченно. Казалось, что весь мир вокруг сошел с ума. Безисходность и страх, страх одиночества. Как такое вообще могло произойти?
— Ну что, удивилась? Или ты все знала и просто решила разиграть передо мной спектакль?
Ага, прям сейчас стояла и придумывала как интереснее разыграть эту грымзу.
— А теперь слушай меня внимательно и делай нужные выводы. Моя несчастная сестра столько вложила в тебя сил и времени, чтобы ты получила нормальное образование, что ты, даже думать не должна о том, чтобы ее подвести.
Эти слова ножом врезались в сердце, а слёзы полились из глаз. Тётка же, видя ее состояние, продолжала морально добивать:
— Это в тебе играют дурные гены. Я всегда их предупреждала, чтобы они не брали непонятно кого, но ведь не послушали, сейчас пожинают плоды своей глупости.