Сашка остался с Ольгой один. Он присел на край кровати и взял ее за руку. Нащупал пульс. Теперь он явно стал полнее и ровнее. На щеках у нее появился легкий румянец. Наконец она глубоко, но судорожно вздохнула и открыла глаза.
– Тимоша… – еле слышно прошептали ее губы.
– Здравствуй, любовь моя. – Он поднес ее ладонь к своим губам и покрыл ее поцелуями.
– Я так ждала тебя… Что со мной случилось? Помню, бежала тебе навстречу и… Все, темнота!
– Знахарка говорит, что у тебя приступ любовной лихорадки.
Ольга еле слышно рассмеялась.
– Она такая смешная. Сейчас встану… – Она сделала было попытку приподняться, но Сашка удержал ее.
– Лежи, лежи… Она велела тебе лежать до завтрашнего утра.
Им так много надо было рассказать друг другу. Он сидел на краю кровати и держал, не отпуская, ее руку, и они говорили друг с другом, говорили, говорили… Тени, следуя за солнышком, медленно переползали от одной стены к другой, пока наконец все предметы в комнате не слились воедино с воздухом в одно серо-голубое сумеречное нечто. Первой спохватилась Ольга.
– Ой, вечер уже, а я все болтаю. Ведь ты же голодный, Тимоша. – Она попыталась подняться, но Сашка удержал ее, запечатлев на ее устах легкий, как крылья бабочки, но долгий поцелуй. Ольга уже начала отвечать ему, руки их сплелись в тесных объятиях, когда по всему дому разнесся громкий стук, сопровождаемый ревом молодецкой глотки:
– Эй, хозяева! Гостей не ждете?!
– Ах, черт… – Сашку как пружиной подбросило на ноги. – Это же Адаш! Я совсем забыл о нем!
– Он один?
– Нет, с женой и дочерью. И Безуглый с ними. Прости, что я по-хозяйски, без спросу пригласил их к тебе домой…
– И как тебе не совестно говорить такое? Мой дом – это твой дом. – Хозяйка, сначала слегка осторожничая, села на кровати, потом, уже смелее, встала на ноги. Робкие попытки великого воеводы заставить Ольгу соблюдать постельный режим потерпели полный провал. Ведь недаром же говорится, что приезд дорогих гостей действует на хозяйку лучше любого лекарства. – Пойдем, Тимофей, – позвала она. – Ты встретишь гостей, а я пойду похлопочу насчет ужина.
Через непродолжительное время вся честная компания оказалась за накрытым столом, воздавая должное стараниям и талантам тютчевской кухарки. В четырнадцатом веке люди были более основательны, менее суетливы, чем ныне, поэтому ели спокойно, не торопясь и по возможности помногу. Трапеза могла затянуться на несколько часов, и никого это обычно не тяготило.