Между прочим, многие читатели в этой
ситуации судят почти как Бекингэм, обвиняя во всем Анну — мол,
из-за нее началась война.
В самом деле? Осада Ла-Рошели не
имела ни малейшего отношения к Анне Австрийской, что видно из
романа Дюма (кстати, не только из "Трех мушкетеров"). Это война
была следствием гражданских религиозных войн, которые почти 40 лет
бушевали во Франции еще в XVI веке. И естественным союзником
протестантской Ла-Рошель была протестантская Англия. Более того,
для Французского Юга Англия была многовековым союзником, более
близким, чем собственно Франция. Не случайно Дюма, рассуждая о
кардинале Ришелье, пишет, что тот, осаждая Ла-Рошель, продолжил
дело Жанны д'Арк.
Так что Анна Австрийская была здесь
абсолютно не причем.
Впрочем, кое-что полезное Франция от
одержимости герцога все же получила. Правда, это опять же не
свидетельствует в пользу герцога Бекингэма. Вот в чем он позднее
беззастенчиво признался д'Артаньяну:
Анна Австрийская — моя настоящая королева! Одно ее
слово — и я готов изменить моей стране, изменить моему королю,
изменить богу! Она попросила меня не оказывать протестантам в
Ла-Рошели поддержки, которую я обещал им, — я подчинился. Я не
сдержал данного им слова, но не все ли равно — я исполнил ее
желание.
Д'Артаньян, кстати, был очень
удивлен. Еще бы, он все же не дошел до такой степени презрения к
людям.
Но все же, вернемся к свиданиям
герцога и королевы. Четыре свидания за три года -- всего-то, одно
официальное (когда герцог был послом и рассыпал свои жемчуга), одно
полуофициальное и два против желания королевы. Понятно и
раздражение короля, потому что действия герцога были на редкость
демонстративны. Строго говоря, эта демонстративность проявляется и
в описанном Дюма свидании, и в поведении герцога перед д'Артаньяном
-- с демонстрацией алтаря и портрета королевы. И эта
демонстративность вызывала у королевы одновременно жалость,
раздражение, страх и чувство вины -- гремучая смесь, вот только она
совсем не похожа на любовь.
Да и подвески Анна подарила герцогу
вовсе не как залог любви, вспомните:
— Тогда… тогда в знак вашего
прощения дайте мне что-нибудь, какую-нибудь вещицу, принадлежащую
вам, которая служила бы доказательством, что все это не приснилось
мне. Какую-нибудь вещицу, которую вы носили и которую я тоже мог бы
носить… перстень, цепочку…