«Это, я так понимаю, камень в мой огород?»
«Камень? В огород?! Это булыжник вам по темечку! Учитесь,
учитесь и ещё раз учитесь!»
- Так вы тоже, что ли, колдун?
- Что вы, сударь! Я-то к эфиру чувствителен, но колдовать
силушки не хватает. Так, фонарик могу зажечь, да и то не всегда. Но
если мне дать эфирно заряженные спицы-конденсаторы и формулу
заклятья… В общем, разберусь, что и как.
«Фигаро, я бы его нанял. Младшим замом к Брунэ»
«Тумбочкой, что ли?»
«Э-э-э-э?..»
«Из Брунэ вы вешалку сделали»
«А, вы в этом смысле… Пха-ха-ха-ха-ха, мда!.. Ладно,
теперь вы меня уели… Но хорош этот Тиккер, ай, хорош!»
Достали печёную картошку, выпили по второй, и следователь
смог, наконец, от всей души предаться любимому греху чревоугодия.
Буженина, солонина, колбасы всех мастей, сало с нежнейшей
прослойкой, копчёная осетрина – кто сказал, что одной закуской сыт
не будешь? Подайте, подайте нам этого дурака, и да узрит он Закуску
с большой литеры «З», закуску, которой можно так налопаться впрок,
что тяжко будет пошевелить ногами под столом, закуску достойную
этого названия, а не три жалких колечка сервелата, что тоскливо
подсыхают на тарелке рядом с унылым крекером у какой-нибудь
столичной дамочки, что днём и ночью меряет окружность талии и
боится подойти к напольным весам! А заливные грибочки? А холодец,
который едят неизменно и только с гигантскими порциями хрену?! А
икра, которую нужно ложкой размазывать по чуть подмёрзшему хлебу и
тут же отправлять в рот следом за стопкой водки? Не-е-е-е-ет,
закуска, господа, это философия, это ритуал, думал следователь. И
смысл этого ритуала также и в том, что попробовать со стола нужно
решительно всё.
Захлопали над домом чьи-то огромные крылья, и свет
керосиновых ламп на мгновенье вспыхнул ярко-зелёным. Где-то вдалеке
завыла, запричитала баньши, утробно рыкнуло в чаще что-то большое,
заскрипело и упало дерево. Подул ветер и снег, на мгновение,
прилипнув к оконному стеклу, превратился в тонкую маску с чёрными
провалами глаз. Маска залопотала безгубым ртом, что-то прошептала и
растворилась во мраке.
Никто за столом не обращал на выходки ночного леса ровно
никакого внимания. Компания вкусно ела, душевно пила и болтала о
всяких мелочах (ибо время, когда при свете единственной свечи
рассказывают истории, еще не наступило). Один Френн постоянно
отвлекался; Фигаро чувствовал, что инквизитор постоянно «слушает»
эфир; при этом то, что он там обнаруживал, его явно не
успокаивало.