- Воин, прошу! - прохрипел я.
Раз уж наши противники решили играть
нечестно, нам тоже нет смысла строить из себя благородных. И Воин
не стал кочевряжиться, махнул рукой в мою сторону, и боль, как по
мановению волшебной палочки, отступила. А ещё мышцы налились
небывалой силой. И я прямо с колена, оттолкнувшись от каменных
плит, как спринтер под стартовый пистолет, с криком “кий-я!” влупил
Годону ногой в прыжке, отправляя его в полёт.
Кто-то в толпе взвизгнул, народ
ломанулся в стороны, убираясь с траектории полёта ярла. А тот,
словно шар для боулинга, с грохотом врезался в один из накрытых
столов.
Еда с напитками, в перемешку с
посудой, стулья, остатки стола - всё полетело в разные стороны,
гремя, звеня и звучно шлёпаясь об стены и пол. Половина курицы
прилетела королю в лицо, свиной ногой сшибло кого-то из слуг,
разлившееся в полёте вино щедро оросило платья придворных дам.
О, эти женские глаза, округляющиеся
от осознания, что их лучшее платье безвозвратно испорчено. Никогда
не забуду. Они уже начали набирать воздуха в грудь, чтобы издать
полный возмущения визг, но тут из-под обломков мебели выбрался
злющий как чёрт, заляпанный с ног до головы едой ярл. Схватил
подвернувшуюся под руку лавку и с рычанием швырнул в меня.
Сделана она была, наверно, из того
самого железного дерева, потому что снесла меня, как пушинку. С
закономерным итогом. Теперь еда стала разлетаться уже с другого
стола.
Только убравшему курицу с лица
королю не повезло во второй раз. За корону зацепилась миска с
салатом, и шинкованная капуста повисла на нём, как авангардный
парик. Дам облило по второму разу, а будущему тестю прямо в руки
приземлился молочный поросёнок, которого он, пребывая в некоторой
прострации, начал поглаживать, словно котёнка.
Лучше всего себя чувствовала
Селестина. Глядя на творящийся хаос, она покатывалась от хохота,
стирая с лица остатки свадебного торта.
Удивительным, однако, было, что я не
получил никаких повреждений, даже голова не кружилась после того,
как я пробил ею столешницу сантиметров пяти. Но короткий брошенный
взгляд в сторону божеств всё расставил над “ё”. Уже не тонкий
ручеёк, божественная сила вливалась в нас полновесной рекой. Это
уже была битва не между мной и ярлом. Боги, закусившись между
собой, стали выяснять через нас отношения.