— Я бы сказал, невинны.
Элайджа фыркнул, протягивая ему чистую сорочку. Кристофер натянул ее и привел себя в порядок. Этим вечером у него была назначена встреча у баронессы Чейстон.
Главное, чтобы отцы в доме баронессы не подсовывали ему своих дочерей — как товар, от которого они хотели избавиться.
4. Глава 4
Когда Эмили открыла глаза, она смачно выругалась.
Она все еще была в своем сне. А может, просто застряла в лимбе и пора звать на помощь Ди Каприо с Томом Харди, чтобы они вытащили ее?
— Доброе утро, мисс Эмма, — жизнерадостно поздоровалась вошедшая в ее комнату Лора.
Эмили застонала, накрывшись одеялом с головой. Ну почему это была не Катрина? Пусть бы корчила, как обычно, недовольную физиономию и вопила, что кто-то снова пользовался ее супер-эксклюзивным гелем! Эмили была бы рада и этому.
— Пора вставать, вам нужно позавтракать и идти на занятия, — поторопила ее никак не желавшая оказываться Катриной Лора.
— Какие еще занятия? — Эмили поднялась, убирая с плеч длинные волосы, которые так и хотелось остричь.
— Игра на фортепиано, — последовал ответ.
— В пень его, — Эмили снова рухнула на подушки.
Что ни говори, а кровать была до жути мягкой. Даже спина от такого немного побаливала. А вообще очень странно, что она все чувствовала, если это сон. Или это было что-то посерьезней?
— Мисс Эмма, я не поняла, что вы сказали, — отчаявшись разобрать неизвестный ей сленг, сказала Лора.
— Не пойду, говорю, — отмахнулась Эмили, — посплю еще, может, сработает во второй раз…
— Нельзя, мисс Эмма, ваша мачеха будет ругаться! Учитель приехал из Франции и уроки дает только избранным.
Эмили стиснула зубы. Мачеха — которую, кстати, звали Мария Борн-Эшби — после того пинка больше ее не беспокоила. Зато, небось, уже всю душу ее «папеньке» проела своей обидой! Недаром вчера вечером Эмили не взяли на какую-то вечеринку у баронессы — наказали, видимо.
Но Эмили это мало расстроило. Она побродила по дому и по саду, узнала многое о поместье и о себе… То есть, об Эмме Эшби.
Той было всего двадцать два, но ее считали бесперспективной, потому что замуж ее взяли бы, только если приплатить. От одного слова «замужество» Эмили передергивало. Хотя, учитывая, что на дворе стоял девятнадцатый век и женщина, если она правильно помнила, считалась существом низшим, придатком к совершенному мужчине, то вполне понятен был такой пессимистичный настрой. Ее папенька, Эдвард Эшби, оказался человеком слабохарактерным и подкаблучником, а родная мать Эммы скончалась при родах. И, похоже, бесхребетного отца сразу подобрала эта Мария, которая к тому времени уже была вдовой, а заодно и повесила на него всех своих родственничков.