— Но это, дорогой мой, ещё не всё, — принялся я дожимать
товарища. — Я, видишь ли, точно знаю, что там, в моём мире, меня
никто убивать не собирался. Не за что потому как.
— А меня, по-твоему, есть за что?! — тёзка от души
возмутился.
— Получается, что есть, — не стал я щадить дворянина Елисеева и
вывалил на него итоги своих ночных размышлений. — И меня, сказать
по правде, очень печалит, что ты не можешь этого вспомнить, —
добавил я. — Смог бы — нам с тобой было бы намного легче. Есть,
конечно, возможность, что тебя с кем-то перепутали, но я бы на
такое надеяться не стал. Речь о нашей с тобой жизни идёт, и
перестраховаться тут куда лучше, чем недобдеть.
— Не поспоришь, — вздохнул тёзка. Вздохнул, что меня обнадёжило,
не сразу, хорошо подумал предварительно. Приятно всё-таки иметь
дело с умными людьми, хорошо бы, в данном случае оказалось ещё и
полезно. — Но всё равно, ничего похожего я припомнить не могу.
— Вспоминай, дорогой, вспоминай, — наседал я. — Не сейчас, так
завтра, послезавтра или ещё когда, но лучше бы поскорее. В идеале —
раньше, чем случится вторая попытка нас с тобой прикончить.
— И когда, по-твоему, она случится? — встревожился тёзка.
— Когда до заказчика дойдёт известие о провале первой, — ну да,
никакой особой конкретики мой ответ не содержал, но откуда ж её
сейчас взять? — Плюс какое-то время на подготовку второго захода, —
добавил я в том же духе.
Тёзка замолчал, погрузившись в раздумья, явно невесёлые.
— Я так и так в Покров на лето вернуться собираюсь, — наконец
выдал он. — Значит, надо тут в Москве поскорее дела закончить и
уезжать. Там, думаю, спокойнее будет...
Пришла моя очередь задуматься. В принципе, ничего плохого я в
этом тёзкином плане не увидел. Да, просто, примитивно, я бы даже
сказал, но в маленьком городе, где тёзкина семья наверняка не из
последних, убийцам будет действовать уж всяко сложнее. Так что
вполне себе может и сработать...
— Ну и хватит пока о грустном, — я решил вернуться к тому, с
чего начал. — Так о чём там ты умолчал?
[1] У Виктора Михайловича глаз-алмаз :) 1 чарка = 123
г
[2] Манифестом 5 апреля 1797 года Павел Iограничил работу помещичьих и государственных крестьян на
господина (барщину) тремя днями в неделю и запретил привлекать
крестьян к работе по воскресеньям. Самое же главное — царь разрешил
крестьянам жаловаться властям на помещиков, не исполнявших это
повеление