«И никакой он не довольный. Это
злобная радость. Злорадство».
Заметив меня, он лишь коротко кивнул,
снова переводя взгляд на тонущие останки.
— Хорошо сработали, — бросил я.
— Угу, — хмуро отозвался он.
Я мог бы сказать, чтобы он не унывал.
Что всему есть смысл, и даже эта крохотная победа – наша новая
борьба, но язык не повернулся этого сделать. Слова застряли в
глотке, забираясь обратно, стыдясь своей сути. Я знал, от чего
так.
«Он верит мне, и пойдёт дальше, куда
угодно, возможно, даже, как и раньше — до конца. Но мы не равны. Я
могу вынырнуть из этого кошмара в другой чуть менее мерзкий, как
вынырнул из этих тёмных вод, но он — нет».
— Иляс, дружище… — проговорил я,
севшим голосом.
— Воронка успокаивается, — заметил
он, глядя мне за спину.
— В этот раз быстро.
— Когда, как, — неопределённо ответил
Иляс. – Тебе пора уходить.
— Надо разыскать уцелевших, раз
открылась воронка, посылали за беглецами…
— Я знаю, что делать Алексей, —
мертвенным голосом отозвался Иляс. – Тебе пора уходить. Мы
справимся.
Я закрыл глаза, и успокаивая дыхание,
замер. Сначала ничего не происходило. Прибойные волны клокотали
где-то неподалёку, то и дело слышались пощёлкивания и всхрапы
утихающего пожарища. Звуки становились всё тише и тише. На голову
обрушилось головокружение, участился пульс, я часто задышал… А
затем с хрипом согнулся, хватаясь за голову. Виски ломило от боли,
но давление быстро спадало. Я замер посреди каминного зала, который
уже видел однажды. Моё тело лежало аккурат там, где когда-то
скончался Михаил Хшанский.
«Сколько прошло времени? Это же было
совсем недавно. Чёрт подери, там и правда иначе течёт время… И эта
проклятая усталость, я словно вечность не спал… Хотя…».
Я едва не расхохотался. Не спал.
Следовало бы диву даться, какими категориями мне удавалось теперь
мыслить, порой забывая о собственной участи. Но не осталось во мне
ни весёлости, ни сил удивляться. В руке был сжат лист бумаги. Я
заставил себя сесть и осторожно расправил письмо, во второй раз
вглядываясь в аккуратный каллиграфический подчерк Ольги.
«Если вы читаете это письмо,
значит вам не хватило чести и отваги, покончить с собой. Что ж тем
хуже для вас! Вы отняли у меня мужа, я расплатилась с вами той же
монетой. Мне всегда было интересно, какого это быть неживым слугой,
всё понимающим, слышащим, но безвольным. Михаил не раз и не два
уговаривал меня завести мормилая для охраны. Каждый раз я отвечала
отказом. В наш дом нет хода бродячей смерти, — говорила я. Однако
же, она всё равно явилась по наши души. Да будет проклят тот день,
когда Марианна полюбила несчастного Антони! Увы, воспитание детей
не всегда даётся легко. Теперь девочка усвоила урок и не позволит
себе играть в чувства. Что же до вас, я заклинаю милостивую Эвт и
дарующий жизнь свет, найдите в себе хот каплю воли, дабы издохнуть.
Полно осквернять землю и проливать кровь. Дела Веленских не в счёт,
но с вами мы теперь квиты. Больше не пытайтесь нас искать! Я не
намерена прятаться вечно. Если ещё хоть раз ваша нога ступит на наш
порог, клянусь сердцем дочери, я заставлю вашу прачку страдать, как
никогда прежде. Не важно, что её тело мертво. Амулет мормилая и её
и ваш у меня! Не забывайте об этом. И будьте прокляты. О.А.
Хшанская».