Должность Председателя была
общественной и, кроме ненужного геморроя, ничего Фёдору Васильевичу
не сулила. Но Петя подошёл к делу творчески и пообещал Ломовцеву,
что тот будет получать неофициальную зарплату. Для начала пятьсот
рублей в месяц, а если дела пойдут нормально, то вскоре планка
поднимется до тысячи в месяц.
Против такой морковки тренер не
устоял. Тем более что Петя обещал, что тому и делать особо ничего
не придётся, обычный свадебный генерал. Всю работу за него будет
вести сам Петя и Вероника.
Петя понимал, что платить придётся из
общака его команды, но рассчитывал со временем с лихвой
компенсировать эти расходы. А прикрытие для его бандитов и недалеко
ушедших от них спортсменов, было нужно позарез.
За пару недель Петру с Вероникой
удалось сделать очень много. Наступала весна, на носу был уже
Международный женский день, который в СССР праздновался с размахом,
и даже приправа в виде значительной дозы пропаганды насчёт
равноправия женщин и восхваления Клары Цеткин, кашу не портили.
Любили в стране этот праздник.
Вот буквально накануне праздника и
решили отстреляться, назначив проведение организационного собрания
по созданию нового общественного движения.
Для проведения собрания райком
комсомола выбил зал в кинотеатре Ударник, на улице Горького. Время
назначили в десять часов утра, для чего пришлось отменить утренние
киносеансы, на которые всё равно народ толпами не валил.
Емельян Кукушкин подкатил к зданию
кинотеатра на служебной чёрной волге. Машина была старой и еле
ползала, но всё же выглядела солидно. Первый секретарь райкома
ВЛКСМ вроде и небольшая шишка, но не пешком же ему ходить или, не
дай бог, в общественном транспорте передвигаться.
Машина заехала со стороны площади, на
которую выходила тыльная часть здания, и остановилась у служебного
входа. Емельян вылез из машины и двинулся к дверям. И чем ближе
подходил комсомольский вожак к этим самым дверям, тем медленнее и
неувереннее становились его шаги.
Причина была в том, что у дверей
стояла кучка здоровенных парней, по мнению комсомольского
функционера, откровенно бандитской наружности. Парни курили,
плевали на асфальт и смотрели на приближающегося интеллигента
злобными, оценивающими взглядами.
Емельян занервничал, а если сказать
откровенно, то зассал. Парень он был не шибко отважный и подобно
герою эпохальной книги Ильфа и Петрова, почувствовал, что сейчас
его будут бить, возможно, даже ногами.