— Как же тренировки? Пропускал? Бегунам нельзя пропускать. Да
вообще, никому не желательно. Только шахматистам можно. Ха!
— А я ж только пошел на «легкую», — Шмель коротко пожал
плечами.
Он снова принялся принюхиваться.
Столовка изнутри дышала свежестью, была хорошо освещена, на
широких подоконниках кустилась герань и зеленели фикусы. Нас
встречал самодельный плакат с надписью: «Приятного аппетита». На
нем был изображен молодой улыбающейся поваренок. А второй плакат
гласил: «Когда я ем, я глух и нем». Стены столовой были разукрашены
олимпийской символикой и рисованными сценками с участием юных
спортсменов. Чем мне всегда нравились такие рисунки, так это своей
неповторимостью. Каждый был не похож на другой, и я, побывав в
разных лагерях отдыха, мог это с уверенностью сказать. Вообще, в
Союзе всегда умели создать свою атмосферу детства.
— Двери закрывайте, мухота налетит!
Слова Томы предназначались мне и Шмелю. Я решил особо не
торопиться и все как следует рассмотреть, поэтому зашел в столовую
в числе последних. Ну и теперь оглядывался, как баран на новые
ворота. Ощущения, когда перед тобой оживает все то, что ты так
хорошо знал когда-то, а потом не видел много много лет и считал
исчезнувшим с лица земли, были несравненные. Будто заново родился.
Хотя, это так и есть... Родился же? Не совсем, конечно, младенцем,
но оно и лучше. Есть задел — возраста подросткового и мягкого. Лепи
из тела что хошь...
Вернувшись, я плотно затворил двери. Вместо доводчиков в СССР
ставили пружины или резинки, но здесь ничего подобного не было
предусмотрено. Потому дверь нужно было вручную прикрывать.
— Ха! Ты был прав, запеканку подают!
Шмель, облизав губы, чуть не свернул голову, провожая одного из
пионеров, уже усевшегося за стол. У него стояла тарелка молочного
супа, стакан молока и творожная запеканка.
Я отрывисто кивнул, но промолчал. Не испытывал особой радости от
надобности дружить с пацанами, по возрасту годившимися мне во
внуки. Но теперешний возраст, скажем так, обязывал это делать,
чтобы не особо выбиваться. Если это реальный СССР (а в этом я был
уверен уже процентов этак на девяносто восем) то мое происхождение
следует тщательно скрывать. Иначе либо в шпионы запишут, либо в
фантазеры со всеми вытекающими медицинскими мерами.
Подходя к раздаче, я продолжил оглядываться. Столовую заполняло
несколько десятков столов с деревянными столешницами, но на
угловатых металлических ножках. Рядом с каждым — по четыре стула с.
Когда пионеры отодвигали их от столов, чтобы сесть, раздавался
скрежет и грохот, который множило эхо. От того внутри столовой было
достаточно шумно. Тут и там пионеры занимали свои места. Обычно на
столы заранее накрывали дежурные отряды и на раздаче никто не
толпился, но сегодня малость не успели и все наверстывалось походу
пьесы.