Ну надо же, целый пристав. И чего он на ночь глядя шлялся по
сомнительным местам?
— Граф Вознесенский, Александр Лукич, — с улыбкой представился
я, проигнорировав его тон.
— Вознесенский? — переспросил жандарм, нахмурившись.
Его реакция смогла меня удивить. Он явно не мог вспомнить. Это
было странно, репутация молодого графа обеспечила ему известность
всей столице. А уж жандармерии особенно.
Неужели мне повезло наткнуться на того, кто ещё не знал
Вознесенского?
Тогда может и обойдется. Предложу компенсацию и разойдемся миром
по тихому. Лишний раз связываться с аристократами никому не
хотелось. Да и мелочь же, один маленький синяк... Ну ладно,
немаленький.
— Так вы же... — растерянно начал Заужский, но его грубо
прервали.
Дверь с грохотом распахнулась, и в помещение начали заходить
гвардейцы. Один, второй, третий... И без того тесное, оно стало
походить на страшный сон клаустрофоба.
Я вздохнул, ну вот и началось. Хотелось есть, но теперь похоже
это произойдет нескоро.
Удивительно талантливый парень он, то есть я, для своих юных
лет. Завоевать такую известность и выжить... Талант.
Гвардейцы выстроились вдоль стен и последним зашел их
предводитель. Кого угодно я ожидал увидеть, но не старого друга —
графа Николая Головина.
Тут что-то не так.
Память меня не то чтобы подводила, но был в голове некий сумбур.
Да и воспоминания парня о людях всплывали только при встрече. Вот и
сейчас навалилось многовато.
Но одно было точно, когда мы виделись в последний раз, Николай
был зеленым рядовым гвардейцем, мечтающим о головокружительной
военной карьере. И не имел таких пышных усов. Которые ещё и
чертовски ему не шли.
— Граф Вознесенский, — с прохладцей произнес он и едва заметно
кивнул в знак приветствия.
Не очень хорошо, я ничего не понимал в современных воинских
знаках различия. Вознесенский этим не интересовался от слова
совсем, а я мог разобраться разве что в горжетах.
— Граф Головин, — я тоже кивнул в ответ и ожидаемо заметил, как
скривилось лицо друга.
Мы не на светском приеме, а я сейчас проигнорировал его чин,
каким бы он ни был. Николай всегда ставил заслуги воинские выше
титульных. Что мне было по душе.
Ничего, с этим я разберусь.
Впрочем, моя репутация вполне соответствовала такой ошибке. С
ней я тоже разберусь.
Головин молчал, решая как отреагировать, но тут ожил жандарм,
решив воспользоваться возникшей паузой. Робко, но всё же
произнес: