И вот однажды, когда я уже носила Есю, мы пришли к ним в гости и застали мою мать в слезах. Она сказала, что отца поразила какая-то неизвестная хворь. Лекарь был бессилен. Я бросилась к отцу: он лежал на кровати весь бледный, с перекошенным лицом. Но меня тогда до глубины души поразили его глаза: они стали необыкновенно большими и в них было столько мольбы! Я не могла это вынести и взялась за его леченье. Дело в том, что с тех пор, как мы поселились Ведьминой Поляне (так называется это место), я, как и остальные здешние жители, занимаюсь травами. Тут было у кого учится, я узнала много тонкостей и вскоре уже сама стала делать свои особые сборы. Поэтому я верила, что смогу вылечить отца. День за днем я проводила возле его кровати, пытаясь поднят его на ноги. Состояние отца не улучшалось, и я, в отчаянье, вкладывала все свои силы в каждую каплю снадобья, которое готовила для него.
Однажды, когда срок моей беременности был уже очень большим, у меня вдруг сильно закружилась голова, и я села возле кровати перевести дух. Ко мне тихо подошел Веня, который все это время сидел в углу комнаты. Я подняла глаза и увидела, что он плачет.
– Мамочка, – тихо сказал он, – пожалуйста, не умирай…
– Что ты сынок, – удивилась я, – разве я умираю? Это дедушка болеет, а я его лечу.
Но он обнял меня и заплакал еще больше:
– Не умирай, мамочка, – твердил он. Я хотела что-то сказать, но поняла, что теряю сознание.
Когда я пришла в себя, то увидела держащего меня за руку Златогора. Он был очень грустным, но улыбался. Ни слова не говоря, он поднял меня на руки и вынес на улицу.
– Батенька, мы пойдем домой? – услышала я робкий голос Вени.
– Да, сынок, – успела я услышать и снова почувствовала, что сознание меня покидает.
Я очнулась снова уже здесь. Рядом сидел Веня и осторожно гладил меня по плечу. Я хотела улыбнуться, сказать ему что-то ласковое, но не могла. Я поняла, что силы покинули меня. Я чувствовала полное истощение.
Златогор выхаживал меня с неделю, пытаясь вернуть мне силы. Потом начались роды. Я не была готова и, если бы не он, действительно бы умерла. Но я выжила, и Еся тоже, но мы были обессилены. У меня не было молока, да и Есенька не просила: она почти все время спала. Лишь изредка ее удавалась попоить козьим.
Но имея большую волю к жизни, и благодаря заботам Златогора и Вени, я стала крепнуть. Хотелось снова смеяться и чувствовать обычную легкость. Через год я полностью восстановилась, но Есенька так и осталась слабенькой. Я исчерпала все ее ресурсы еще до ее рождения… И каждый день может быть для нее последним – она не договорила: давно набежавшие слезы брызнули из глаз. Лада глубоко вдохнула, вытерла лицо и залпом допила напиток.