Опешивший от подобной поддержки Роман сначала наивно решил, что помощь от солдата Левантова подоспела вовремя. Однако профессиональные подпольщики-конспираторы, привыкшие шестым чутьем распознавать провокаторов, думали совсем иначе.
– Вы знакомы? – подозрительно спросил Дзержинский, переводя взгляд с Георгия на Романа и обратно. – Заранее сговорились?
Горячие заверения, дескать, впервые видим друг друга, не слишком убедили членов Военно-революционного комитета. Непрошеных советчиков-предсказателей подвергли скоропалительному допросу. Затолкав поглубже страхи, Рома повторил свою легенду, проверка которой отняла бы немало времени. Левантов тоже оказался беспартийным сторонником большевиков, сыном обнищавшего томского чиновника, и даже показал обрывок «Сибирского листка», где говорилось, что революция освободила из тюрьмы Авдея Левантова, лишенного дворянского звания за растрату казенных денег на нужды социал-демократических преступников.
– И давно вы стали сочувствующим? – осведомился Сталин. – Тоже с девятьсот пятого года листовки распространяете?
– Листовки?.. – Георгий растерялся. – Никак нет. Меня на фронте солдат-большевик распропагандировал. Молоденький такой грузин. Лаврентий Берия зовут. Всю правду объяснил по книжкам товарища Ульянова. Я, признаться, раньше предпочитал эсеров, бомбу мечтал в царя бросить, или хотя бы в губернатора. Но теперь – баста. Только большевики знают истину, и мой путь – с партией большевиков!
Говорил он излишне пафосно, как в провинциальном театре. Тем не менее, Рома почему-то почувствовал доверие к словам солдата.
– Берия? – равнодушно переспросил Сталин. – Мингрел, наверное…
Кажется, вожди революции тоже поверили – во всяком случае, допрос прекратился. Попросив не участвующих в разговоре посетителей выйти в коридор, Сталин и Дзержинский обсудили предупреждения, пришедшие, по их словам, из глубины околопартийных слоев. Оба соглашались, что положение в армии крайне напряженное, так что любая искра может разжечь пожар гражданской войны. Согласны они были и в другом: армия ненадежна, солдаты бегут в деревню, пока там всю землю без них не поделили. Вскоре фронт останется совершенно неприкрытым, и немцы смогут задушить революцию, послав по дивизии на Питер, Минск и Киев, а там уж и до Харькова, Ярославля и Царицына близко.