«Кто слишком высокого поднялся, тому будет больно падать».
- Все хорошо, барышня. Укачало просто.
Но я все равно велела Захару принести водицы колодезной.
Обращение «барышня» меня раздражало, но девки слушали и после вновь сбивались на привычное им обращение, и лишь Захар обращался так, как положено и как привык.
На ярмарке было скучно. Плясали пара скоморохов, которым подыгрывал на гуслях седой дед с унылыми усами. Перед помостом, где они разыгрывали свое нехитрое представление остановились пара крестьян, которые переминались и хлопали, не попадая в такт.
Мы посмотрели представление, купили петушков на палочках, но своего я отдала Матрене, которая как раз искренне наслаждалась прогулкой. Лушка бойко торговалась в одежной лавке, уговорила меня купить лент для волос и отрез ткани на платье, обещая смастерить мне такой наряд, что все столичные дамочки удавятся от зависти.
- Вы же барышня страсть какая красивая, вам надобно ленту ярку в волосы, да капустки побольше.
Я зарычала.
- А лицо можно навозом мазать. – Бесхитростно посоветовала Матрена.
- От веснушек это средство, дурища.
- Сама клуша, навоз кожу отбелит. Будет прозрачная, аж жилки будет видно.
- И по запаху легко найти. – Заметил Захар.
На него шикнули.
- Никакой капусты и навоза. – Рыкнула я.
- Я вам вот, крендель с маком купил.
Я послушно взяла крендель, удерживая его правой рукой, а обрубком левой попыталась поправить съехавший с головы платок. В этот момент на меня налетел высокий мужик.
- Че встала, корова.
- От борова слышу. – Отмахнулась я.
- Как ты с помещиком разговариваешь, шваль безродная?
Мужик был бородат, с солидным брюшком и непомерно пьян. Позади него переминались с ноги на ногу пара слуг. Один даже попытался поддержать своего барина, или же предостеречь, но тот отмахнулся так, что слуга не устоял на ногах и шлепнулся в дорожную пыль.
- Во-первых, очень даже родная. – Спокойно заметила я.
- В пояс мне кланяйся, я сам помещик Нехлюбов.
- О, соседушка. – Протянула я. Силой впихнула крендель испуганно округлившей рот Лушке и завела руку за спину.
- Какой я тебе сосед, голытьба подзаборная.
Он покачнулся и взглянул мне в лицо.
- Етить, ты уродина. Ладно, раз тебя так кто-то разделал, так и быть, прощаю.
- Ты меня прощаешь? – Прошипела я, мгновенно утратив благодушие. Рука нащупала лишь пустоту в том месте, где я привыкла чувствовать привычную тяжесть пистолетов. Сабли на боку тоже не оказалось и это было непривычно.