Кивнула едва заметно, слова застряли где-то в горле вместе с воздухом. Мозг отказывался реагировать, принимая картинку за какой-то сюрреализм или кошмар на яву, который всё не проходит. Действовала на инстинктах самосохранения, как учили, не спорить, не сопротивляться и по возможности позвать помощь. Я же искренне верила, что скоро проснусь и обнаружу свое бренное тело на кровати в больнице, и кошмар отпустит.
Соскребла буквально своё тело с кушетки и встала на подрагивающие ноги, почему-то собственная нагота не смущала. Холод словно тоже отошёл на задний план, хотелось быстрее покинуть это странное место, даже во сне, потому что смотреть на то, как препарируют девушек, неприятно. Особенно понимать, что во мне так же ковырялись и что-то делали, пока я была без сознания.
Покинув помещение, мы оказались в странном коридоре, словно находились на каком-то космическом корабле. Мысленно подивилась вывертам своего сознания, ровно до момента, когда меня втолкнули в какое-то странное помещение, больше напоминающее камеру. Маленькое, душное с металлическими стенами и полом, освещаемое лишь светом из коридора, который попадал в помещение через небольшое круглое окошко на двери. Больно ударившись и ободрав колени до крови, обернулась на существо, которое опять трансформировалось и что-то шипело, почувствовав запах крови.
Дверь захлопнулась, отрезая меня от ужасного зрелища. Отползла в самый угол в тщетной попытке слиться со стенами или раствориться в них, но сон всё продолжался, и меня начали терзать смутные догадки, что всё это реально. Люди исчезают давно, вот и меня могли похитить. Хотя что во мне особенного, чтобы так напрягаться? Уткнувшись в колени, тихо всхлипнула от жалости к себе. Не в силах что-то изменить или сделать.
Очень скоро в моей камере появилась соседка, такая же голая и дезориентированная от всего происходящего. Она, как и я, не могла говорить, лишь что-то возбуждённо показывала жестами на дверь, а потом забилась в противоположный угол и тоже затихла. До момента, как к нам привели еще пятерых девушек и бросили странного вида одежду.
Одеваться никто не спешил, рассматривая друг друга и молча плача. Нам всем было страшно, все понимали, что случилось с нами что-то очень плохое, а как из этого выбираться никто не понимал. Помещение, и без того маленько и душное, стало ещё меньше, мы могли только лежать или сидеть, едва не касаясь друг друга, а дышать становилось всё сложнее. Холод уже не являлся проблемой, голод был сильнее, как и жажда. Сил даже говорить не было, мы просто вяло передвигались в своей клетке в попытках сохранить силы и воздух.