Дубасов не желал видеть во время прогулок решительно
никого, и ожидал, что отдых будет испорчен, однако цесаревич не
слишком ему докучал. Пройдя версту или полторы молча по берегу
вместе с адмиралом (поспеть за которым было вовсе не просто), он
опустился на возвышавшийся над прибоем валун, и попросил забрать
его на обратном пути. В следующих выездах он, бывало, или подобным
образом оставался где-нибудь на полянке, или шёл чуть позади,
предоставляя Фёдору Васильевичу выбор пути и не докучая ему
разговорами. С подобной компанией Дубасов был готов пожалуй даже
мириться, тем более что с цесаревичем у него после этих прогулок
наладилось полное согласие, и во время совещаний на берегу они,
бывало, понимали друг друга вовсе без слов, по одному взгляду, или
движению век или угла рта.
В очередной выезд они направились на приглянувшееся обоим
местечко на острове Русский, где можно было просто погулять по
высокому светлому лесу, любуясь густыми папоротниками, вымахавшими
выше человеческого роста, и местными цветами. В какой-то момент
Дубасов чуть задержался, разглядывая пару белок, повздоривших из-за
куска непонятной дряни, и Николай вышел вперёд, поигрывая ставшей
его неизменным атрибутомтой самойтростью и покуривая манильскую сигару из приобретённого на
Филиппинах запаса. Привычку курить папиросы цесаревич как-то
незаметно для себя оставил за те недели, когда ему это запрещали
доктора, и возобновлять не стал, а вот тамошние сигары во время
визита на острова неожиданно пришлись ему по душе.
Внезапно в зарослях папоротника раздался треск, густые
ветви его зашевелились, и из них выломились два низкорослых азиата
в европейских костюмах. От неожиданности на мгновение цесаревич
замер. Японцы, а это явно были они, вскинули недлинные прямые мечи,
и бросились в атаку. Позади дважды щёлкнул взведённый курок
смит-вессона, а один из японцев издал низкий горловой рык,
прекрасно памятный Николаю. От вспыхнувшей вдруг ярости и ненависти
его как будто покинуло сознание.
Когда оно вернулось, в ушах звенело, на земле лежало два
тела, а из кустов захлопали сухие выстрелы. Что-то с силой ударило
Николая в грудь, рвануло за воротник, и котелок слетел с его
головы. Загрохотал смит-вессон Дубасова, в кустах пронзительно
завопили, оглушительно ударил выстрел из ружья, и затопотали шаги —
кто-то утекал прочь, не разбирая дороги. Адмирал пробежал мимо,
вломился в папоротники, чисто по-флотски выматерился там в пять или
шесть этажей, и немедленно вернулся обратно: