наче я бы с вами тут
не разговаривал. Как видите, я предельно откровенен.
Я задумался, пытаясь понять причины такой откровенности.
Собственно говоря, принять предложение неожиданного визитёра, я уже
был готов. А что мне терять? И так таймер, что при моём рождении
запустили, практически обнулился.
Но и спешить с ответом тоже не стоило. Нельзя заключать сделку,
не изучив её условий. Уж чему-чему, а этому меня жизнь научила.
— А почему вы уверены, что я пошлю подтверждение?
— Совсем не уверен, — недовольно скривился Нечаев. — Но
два момента позволяют мне надеяться, что вы поступите именно таким
образом, — академик поднялся со стула и начал неспешно
прохаживаться по палате. — Во-первых; элементарное чувство
благодарности. Мы подарим вам новую жизнь, Константин
Сергеевич. Вы снова станете молодым, полным сил, абсолютно здоровым
человеком, да ещё и царём в придачу. Неужели такая услуга не стоит
того, чтобы написать нам коротенькую записочку о том, что всё
прошло успешно?
— Прямо таки царём? — добавил я в голос скепсиса.
— Именно царём, — с нажимом подтвердил Нечаев. — Чем большее
влияние будущий носитель оказал на ход истории, тем проще
осуществить перенос сознания объекта в его тело.
— И в какого конкретно царя вы для этой цели избрали?
— А выбора, собственно говоря, и нет, — склонился надо
мной Нечаев, уперев руки в спинку стула. — Существует условие,
которое мы, пока, не смогли преодолеть; мы можем осуществить
перенос в тело носителя не более чем за десять дней до его смерти.
И сдвинутьрамки этого ограничения в сторону
увеличения, увы, не получается, — сокрушённо развёл он руками. —
Поэтому желательно, чтобы реципиент был на тот момент относительно
здоров. Ведь переносить вас в тело умирающего человека просто
бессмысленно, согласитесь?
— Ну, да, — хмыкнул я. — Для того, чтобы я умер, совсем не
обязательно забрасывать в прошлое. Я и тут с этим вполне успешно
справлюсь.
— Вот именно, — академик убрал стул и присел на краешек моей
кровати. — В 17 веке умерло 8 царей. И только двое из них подходят
по это условие. Вы же всю жизнь историю преподавали, Константин
Сергеевич. Наверняка сами обе кандидатуры назвать сможете?
— Лжедмитрий и Фёдор Годунов, — ответил я, мысленно анализируя
оба варианта. — И того, и другого убили молодыми. Первому было
примерно лет 25, а второму вообще 16. Но так, как и Фёдор в итоге
отпадает, то альтернативы Лжедмитрию, собственно говоря, нет.