И вновь два выстрела практически слившихся в один. И треск
покорёженного борта, слившийся с криками несостоявшихся стрелков.
Паника среди турок усилилась, о нас на время забыли.
— Поднажми, хлопцы, – проревел за спиной Данила.
И галера дёрнулась, начав медленно удалятся от повреждённого
судна. Вслед отчаянно закричали остатки взбунтовавшихся
невольников, зажатых пришедшими в себя турками к борту галеры.
Простите, братцы. Знаю, что вы поднялись в драку в надежде на
нашу помощь. Но вот только помочь мы вам ничем и не сможем. Не
выстоять нам против всего турецкого экипажа. Мало нас слишком!
Несколько невольников, гремя цепями, бросаются в море.
— Это куда же они?! — охнул, размахивая горящим фитилём грузин.
— Утонут!
— Конечно утонут, — зло прохрипел, приковылявший на корму
бывший помойный раб. — С цепями на руках особо не поплаваешь. А
только их всё едино за бунт казнь лютая ждала. Лучше уж так! Куда?!
— развернулся он ко мне. Но я уже хватаю лежащую рядом верёвку,
свёрнутую в бухту и, изо всех сил, бросаю в сторону
ещё барахтающихся в море людей. — Не поможешь ты им, — тут же
выговаривает мне старик. — Далеко!
— Так добросил почти, — горячо возразил ему Георгий и в досаде
запустил догорающим фитилём в сторону вражеской галеры. — У,
вражины проклятые!
Верёвка, лениво сползая за корму полусонной змейкой, вдруг
неожиданно натянулась, резко ускорившись. Старик охнул, прекратив
ругаться, судорожно ухватился за неё.
— Подмогните! — вскричал он, натужно тяня верёвку на себя. —
Чего встали?!
Я кинулся к нему, ещё до конца не осознав, что совершённый с
отчаяния поступок неожиданно принёс результат и за верёвку всё же
кто-то смог ухватиться. Ну, теперь-то я её нипочём не выпущу! Лишь
бы турки про нас не вспомнили, да опять стрелять не надумали.
— Тяните, — засопел мне в ухо Григорий и прохрипел, вторя моим
мыслям: — Пока турки не опомнились.
Втроём дело пошло быстрее. И пару минут не прошло, как через
борт на корму повалился, громыхая цепями на руках, здоровенный
детина с длинными мокрыми волосами, залепившими лицо.
— Живой, — склонился над ним грузин, потрепав по плечу. —
Нахлебался, поди, водицы морской!
Тот закашлялся, сплёвывая на палубу зеленоватой жижой замешанной
на желчи, приподнялся, ошалело мотая головой.
— Проклятые кандалы! Чуть было на дно не утянули!