Осматриваю свои руки и ноги - все мое, человеческое, на сколько
я еще могу называть себя этим гордым именем. Я снова не кваз. Хотя
вспоминая свой последний бой, который я решил дать "до конца"
окружившим меня мурам и внешникам, я точно помнил, что слив всю
энергию, от безысходности, принял черный жемчуг, позаимствованный
из трофеев Луны. И начал не в меру быструю и агрессивную
трансформацию. А дальше, видимо потерял рассудок. Голод и злость,
все что я помню перед своей отключкой и этим странным сном.
Дверь распахнулась резким движением, в комнату вбежала
напуганная молодая медсестра. Красивую темноволосую девушку, в
первые мгновения принял за Айгуль, но морок сновидения быстро спал
и понял, что это совершенно другой человек.
- Гром! Как вы?! - подбегает она и схватив меня за испачканную в
крови руку, начинает судорожно искать на тумбе рядом что-то, чтобы
остановить кровь и перевязать мне руку.
- Все в порядке. Кровь уже остановилась, не переживай. Живца
бы... - говорю я.
Слова даются с трудом. Горло пересохло. Видимо лежу я здесь уже
долго. И видимо на меня снова потратили белую жемчужину. Знать бы
еще где взяли. Помнится еще совсем недавно я выгреб весь жемчуг на
свои подарки от Ветки.
Девушка услышав про живец быстро кивает и снова уносится.
- Не предусмотрительные какие. Рядом со мной надо всегда держать
литровую бутыль, вместо всяких бесполезных в новых реалиях
капельниц. Тут же даже некоторым кожу не проколоть... - кряхчу я,
пытаясь подвигать затекшим телом, на столько, на сколько позволяют
все еще сковывающие мои движения путы.
Дверь снова резко распахивается и в палату влетает Луна. Сама в
больничной робе, с торчащими из под развивающейся рубашки бинтами,
она подлетает ко мне и молча с ходу впивается губами в мои сухие и
растрескавшиеся, обвив мою приподнятую голову руками.
- Гром! Слава местным богам! Ты вернулся! Ты жив! - тараторит
она, целуя меня в щеки, губы и лоб.
- Воу, воу! Полехче! А как-же Господь? - пытаюсь отшутиться я,
стараясь ответить ей на поцелуи и поймать снова её мокрые от моей
крови губы.
- И ему тоже слава! Преображенский уже умыл руки! Все здесь не
понимали, что с тобой! Но я верила! Я ждала! - продолжила она.
- Давно я здесь? - спросил я.
- Уже трое суток, как мы вернулись в Конечную. Ты был в
натуральной коме, все приборы показывали, что жизнь в тебе еле
теплится. Профессор приходил, но сказал, что он больше не в
состоянии что-то понять в твоей энергоструктуре ибо его слепит.
Нужен более сильный знахарь. - продолжила быстро и сбивчиво
рассказывать она, забравшись на меня сверху.