- Бон Хва! – обеспокоенный голос: - я… записку нашла! Бон Хва!
Я… он…
- Записку?! Ма, я сейчас буду! – в трубке он слышит, как что-то
(кто-то?!) падает, удар и тишина… Он бежит по едва освещенной
улице, сердце просто выпрыгивает из груди. Фонари ночного освещения
слепят, он едва успевает передвигать ноги, остро сожалея что не
бегает по утрам. Надо было бегать, сейчас бы не задыхался…
Дальнейшее слилось в один нескончаемый белый кошмар – вон он
распахивает дверь и видит, что матушка лежит на полу, сжимая в
одной руке телефон, а в другой – какой-то клочок бумаги. Вот их
тесная квартирка внезапно оказывается полна каких-то людей в
бело-синих одеждах парамедиков, матушку несут на носилках, и кто-то
спрашивает ее имя, светит ему в лицо фонариком и подносит к носу
раздавленную ампулу с нашатырем. Острый запах бьет прямо в голову и
он, запинаясь говорит, что ее фамилия Намгун, а зовут Кен Хи, что
она работает в соседнем кафе, что Чжи Мин пропал и он его везде
искал, а в записке … надо, наверное, в полицию заявить.
Потом – без перерыва, словно он только закрыл и открыл глаза –
он вдруг осознает себя в каком-то просторном помещении, к его плечу
кто-то притрагивается. Он поднимает голову. Это медсестра,
полноватая женщина средних лет, в ее глазах – неожиданная
теплота.
- Ступай домой уже. – говорит она ему: - врачи сделают что
смогут. Твоя мама жива, будет жить.
- Я…
- К ней нельзя, - прерывает его медсестра: - она без сознания.
Пока без сознания. Ступай домой. Лучше пусть папа придет.
- У нас нет папы. – говорит он и чувствует себя совершенно
опустошенным.
- Тогда просто ступай. Все, что можно было сделать – уже
сделано. – говорит она: - опасности для жизни нет. Когда она в себя
придет – так мы сразу тебе позвоним. Твой телефон и телефон твоего
брата – в контактах у нее записаны.
Точно так же – без перерыва, он вдруг обнаруживает себя в своей
комнате. Как он сюда попал? Он не помнит. Он сидит и смотрит на
стол перед собой. На ту самую записку, которая была скомкана в руке
у матушки. Корявым подчерком Чжи Мина выведено «Простите. Я так
больше не могу. Извини, Ма».
Он смотрит на кусок бумажки и не думает ни о чем. За окном
начинает светать.
Глава 3
Он распахивает ворота в местную таверну, входит внутрь и
оглядывается. Кривая улыбка искажает его лицо. Таверна в такой час
полна всяким отребьем, как и положено таверне в Нижнем Городе, в
месте, где собираются тени… в месте, где если зазеваешься – сразу
же получишь закаленный клинок под ребра. Но он здесь – свой.
Потому, как только двери таверны распахнулись и он вырос на пороге
после того, как все разглядели его высокую фигуру, накинутый на
голову капюшон и рукоятки коротких клинков на поясе – все
собравшиеся тут же потеряли к нему интерес. Отвели глаза и занялись
своими делами. Он проталкивается вперед к барной стойке и кивает
бармену, толстому троллю с деревянным наплечником, который тот
использует как держатель для ножей, с размаха всаживая лезвия и
оставляя там. Удобно. Когда нужно – просто протянул руку к плечу и
вот уже нож у тебя в ладони. Хотя с его габаритами тянуться к плечу
другой руки – тоже задача.