– Слышал, у твоих родителей в погребе хранятся редкие вина.
И это было мягко сказано: винный подвал родителей Беры славился на весь Гатарх. Говорили, не всякий правитель может похвастаться таким выбором горячительных напитков. Она широко махнула рукой:
– Хочешь, угощу?
Запустив пальцы в пушистые перья, зажмурившись, Бера пыталась вспомнить, насколько разорительным для винного погреба (куда отец не пускал никого, кроме работников, вносивших тяжёлые бочки и ящики) был её ночной визит.
Злилась она неимоверно. Стиснув кулаки, из которых торчали перья, она едва сдерживалась, чтобы не ударить исполосованную когтями спину.
И хотя в этот момент Бера люто ненавидела Кнэфа и желала скрыть его визит, к ней постепенно приходило понимание, что только желанием принца угоститься их знаменитыми винами она может оправдать спуск в погреб.
Как ни старалась, она не могла вспомнить, что там было внизу. Вспомнила она о том, что было уже в столовой.
В огромном камине пылал огонь, огненные блики сверкали на бутылках и бокалах, на тарелках с фруктами и золочёных инкрустациях в опрокинутых стульях. Огонь отражался в потемневших глаза Кнэфа, смешивался с зелёными искрами.
На полу слегка дуло, но трескучее пламя согревало сидевшую на Кнэфе Беру, изнутри её распирал, обжигая возбуждением, член. Спиной Кнэф опирался на резное кресло, в котором любил попивать вина отец Беры. Пушистый мех степного барса щекотал её колени. Сильные пальцы Кнэфа удерживали её груди, в ложбинке между которыми согревалось пряное вино.
Бера хотела двигаться, внутри всё горело от желания приподняться и резко опуститься на твёрдую плоть, вновь до кончиков пальцев содрогнуться от удовольствия. Она двинулась, и струйка вина потекла на живот.
Потянувшись вперёд, Кнэф приник губами к её влажной коже, беззвучно втянул вино, потоки жидкости её щекотали, Бера тяжело дышала. В её голове вдруг стало достаточно светло, чтобы осознать: ей всё это нравится. Не тихая, тайная близость с Ёфуром, судорожные взаимные движения в съёмных комнатах, куда прокрадывались, точно воры, а так дерзко, в собственном доме, с вином, играми и криками во весь голос.
Внутрь Беры будто засыпали осколки льда – так ужаснула её мысль, что эта звериная страсть с Кнэфом может быть не мстительной попыткой заглушить боль, а чистым удовольствием.