Девушка уставилась на Кнэфа осоловевшими глазами:
– Как он посмел сдохнуть прежде, чем я отомстила? Он ведь… он просто сбежал из моих рук. – Она опустила взгляд на свои дрожащие пальцы. – Я ведь терпела всё это, выжила только чтобы убить его…
– И что ты чувствуешь?
Кнэф подался вперёд, вглядываясь в покрывшееся красными пятнами лицо девушки.
– Что? – прошептала она.
Зрачки её расширились, превратив глаза в две чёрные бездны.
– Ты рада его смерти? – Кнэф сцепил пальцы. Дыхание его участилось. – Тебе стало легче?
Она потупилась, прислушиваясь к себе. Пожала узкими плечами:
– Не знаю… Какая-то пустота, – она приложила ладонь к груди. – Я хотела сделать это сама, своими руками. Видеть его глаза. Понимаешь?
– Понимаю, – вздохнул Кнэф и невидяще уставился в окно. – Прекрасно понимаю.
Внутри у него всё горело, он не отказался бы хлебнуть хорошего головокружительного вина, но на границе с нижним городом об этом нечего и мечтать.
Судорожно вздохнув, девушка привалилась к раме окна. Пятен на её лице стало больше, под глазами и вокруг рта залегали синеватые тени, пальцы судорожно сжали чадру.
– Горит, – прошептала девушка синеющими губами. – Внутри всё горит.
У Кнэфа перехватило дыхание, а пылающий желудок сжался от ужаса. Его спутница дышала с трудом, синева разливалась и вокруг ногтей, её передёрнуло несколькими мощными судорогами, и девушка застыла. Тихо зажурчала потёкшая на пол моча, запахло испражнениями.
Чудовищным усилием воли Кнэф удержался от резких движений. Краем глаза осмотрел зал таверны: небритые, помятые мужчины спокойно ели и пили. Подавальщица даже не смотрела в сторону Кнэфа. Внутри у него по-прежнему горело, и он с запоздалой тоской вспомнил, как хлебнул мерзкого пойла.
«Хорошо ещё сплюнуть догадался», – похвалил он себя.
В таверну вошли двое бандитского вида громил, огляделись, кивнули кому-то в тени в углу. Оттуда поднялся тощий мужчина в надвинутом на глаза капюшоне и, покачивая кружку, направился к Кнэфу.
Новые посетители тоже протопали к столику Кнэфа и, очень выразительно глядя на него, сели за соседний.
Тощий уселся рядом с мёртвой девушкой. Из-под капюшона лихорадочно сверкнули тёмные глаза. Даже сквозь вонь испражнений Кнэф почувствовал исходивший от него запах яр-травы, делавшей употреблявших её быстрыми, словно стражи, и невероятно жестокими.