— Но ты бы определенно сделал все, чтобы в итоге посмотрела. И не только посмотрела.
— Ну, я — это я. Но не будем списывать со счетов Аню. Она, при всей своей напускной легкомысленности, девчонка принципиальная.
— А ты не боишься, что я также подложу тебе свинью, когда ты этого не будешь ждать?
— Ты про дом? — усмехаюсь, смотря Егору в глаза. Парадокс, но не боюсь. Как бы демонстративно он себя ни вел и что бы ни говорил, дом, несмотря на то, что реально оформлен на него, Егор не заберёт. Не потому что не сможет. Юридически — легко. А вот по-братски — нет. Не сделает. Он хоть временами и гаденыш, но… хороший гаденыш.
— Про него.
— Нет, не боюсь. Подай, пожалуйста, соль. Спасибо, — наигранно добродушным голосом произношу я, в ответ на намеренно медленные движения Егора. — И давай жить дружно. Пусть и не сразу. И да, условие не водить сюда своих девок — остается по-прежнему в силе. Вопросы есть?
— Вопросов — нет. Только совет — поменьше ешь соли. Ты только что трижды херакнул ее на яйца. Приятного аппетита, — демонстративно кривится и тут же поворачивается к выходу.
— Ну ничего, Бог любит троицу.
***
Приду немного позже. Немного позже… С каких пор полдвенадцатого это немного? Ну тут сам Бог велел влепить ей неуд. Ощущение, что у меня в заднице факел горит, ибо на месте реально не сидится. А что, если она тупо струсила и вообще не придет? Ну твою мать!
— Мария Григорьевна, дайте мне, пожалуйста, новый бланк, — комкаю лист и кидаю в мусорную корзину.
— Вот что значит все делать на компьютере. А как только вырубляется ваша программа, то все — вы все как без рук, — ворчливо произносит она. Вот что значит держать на отделении постовую медсестру за семьдесят.
— Во-первых, вырубается. Во-вторых, вы так и не научились им пользоваться, что говорит о вашем, в некотором роде, непрофессионализме. В-третьих, у меня сейчас не самое лучшее настроение и если мы сейчас по полной будем мериться пиписьками, то угадайте, кто уйдет раньше с отделения вы или я?
— Конечно, я, у меня рабочий день до пяти, и у вас до пяти, но вы сидите до восьми. И не надо на меня так зенки пучить, — спокойно… эта гадкая с виду старушка прекрасный человек, который, между прочим, меня многому научила.
— Дайте, пожалуйста, бланк, Мария Григорьевна, — как можно спокойнее произношу я.