– Козел! – выругался Вениамин
Петрович, приказал Росомахе «догнать». Осознав, что с потерпевшим
на руках несподручно, тронулся сам.
Журналист прытко ускользнул на
безопасное расстояние и стал фотать оттуда. Пару кадров метнул в
ФБ, ВК.
Росомаха показал кулак.
– Мне угрожают! – радостно заорал Роб
и заметил, как заиграл счетчик. Уже полторы сотни просмотров. К
утру добавится пара тысяч подписчиков. – «Заранее миль пардон». –
Привычно выдал слоган: «Не забудь подписаться на автора. Это очень
важно автору. По количеству ваших лайков и сердечек автор понимает,
что работает не зря!» Кто сказал, что в провинции скучная жизнь?
Еще ого-го какая щедрая на эмоции.
Правда, от Вени можно получить по
балде. Но не факт. Чо зря волну гнать. Волна приносит и уносит.
Уносит грязь и приносит волшебные кувшины. После такой шумихи можно
и в депутаты податься. Сын – герой. Еще бы девку разыскать! Тогда
точно слава и почет. Прайс рекламы скакнет. Недели на две шумихи.
Ай да Роб! Ай да голова!
Роб подавил зевок, зафиксировал, как
Росомаха положил Костю на землю, метнулся в машину за аптечкой.
Всадил Косте два укола, наложил повязки на лоб, колено. Роб убавил
в наушниках звук, громкий рэп глушил проклятия Вениамина Петровича.
Впервые видел его таким нервным. Хорошие получились кадры, рожа как
у буйвола, вся в пятнах, еще, наверное, рога повылазили, но в свете
фар не видно.
Послу уколов Костя оклемался, краем
глаза уставился на отца.
– Кто это сделал? – в сотый раз
спросил Вениамин Петрович.
– Русалка, – как-то неуверенно
произнес Костя и закрыл глаза. Услышал, как отец с Росомахой
активно что-то обсуждали. Росомаха отвечал на приказы босса
«хорошо», «сделаю», «понял». Обычные слова, но сегодня Костю
накрыло чувство досады. Он не хотел, чтобы девушке, которая его
спасла, причинили боль. Хотелось вскочить и броситься на ее
защиту.
– Тут бегала одна голая и кричала, что
ты ее спас. Это правда? – уточнил Росомаха.
– Не…не помню. Кажется, наоборот. Она
меня. – Костя вспомнил ее гладкую кожу, тяжелые локоны, которые
падали ему на лицо, красную пуговку груди!… можно было, как
младенцу, дотянуться губами. Стряхивая наваждение, Костя попытался
подняться, в голове загудело. Схватился за виски. – Батя, –
застонал. – Все хорошо. Я сам.
– Что сам? – напрягся Вениамин
Петрович.