Во всем этом великолепии чувствовалась
избыточная угрюмость. Скорее всего, излишества в убранстве этого
зала были рассчитаны на то, чтобы гость ощутил свое ничтожество и
бессилие перед хозяином дома.
Следующий зал был прямой
противоположностью предыдущему. Это было огромный сад под
стеклянным куполом. Ротонды, беседки, качели, мостики через ручьи.
Цветы, вазоны с карликовыми деревьями. Павлины, соловьи, бабочки.
Даже присутствовал легкий ветерок. Все то, без чего даже
совершенный и справедливый человек не может испытать весь спектр
удовольствия. Искусство понимания мира с помощью цветов и
звуков.
За Романом увязалась крохотная
мартышка.
Шуганул.
Отскочила, повизгивая. Рядом тут же
появилась постарше, оскалилась. Все как у людей – мать за
отпрыска.
Игриво наорал на строптивую парочку, и
тут у них, как обычно, появилась целая куча родственников: синих,
розовых и даже в крапинку – с глазастыми фарами, с нежно розовыми
мордочками и попками и еще неокрепшей шерсткой.
Но это дело обычное, такими встречами
с животными в саду не удивить.
Роман решил сократить путь и после
сада свернул в океанариум, тронулся по длинному стеклянному
тоннелю. Здесь стоял запах моря, водорослей, рыбы.
К стеклу подплыли пинагоры. Акула
медленно покачивалась чуть дальше. В такт ей колыхались мурены и
осетровые. Словно ястреб, стал набирать высоту скат. И все это в
окружении цветной мелочи морских рыбешек.
На большой скорости к стеклу подплыла
нерпа, хлопнула плавником, словно окатила Романа брызгами – так
выразила свой восторг.
– Привет, – ответно улыбнулся
Роман.
Нерпа от восхищения чуть сквозь стекло
не прыгнула.
Сошел с электрокара, двинулся вдоль
океанариума пешком. Вся рыбная живность неспешно тронулась следом,
как будто отряд воинов. Он не звал, они шли сами. Зубастые,
клыкастые…
Раздался смех.
Не особо толстая рыба, порядком
состарившаяся, шевелила толстыми губами. И уж конечно, не она
разговаривает с Романом. Ей либо скучно, либо безразлично, иначе
зачем так таращиться.
Показалось, что позвали по имени, а
потом эйкнули.
«Эй!»
Раньше пугался, вертел головой. На сей
раз знал, что это зов его воображения. Давным-давно, у водопада,
она кричала «Эй!» Но не ему, а сопернику. Мыслимо ли это
вспоминать, когда ум за разум заскакивает от обиды и любви. «Эй!»
Вышел на площадку, заскулил от ужаса, подставил руку под тяжелые
потоки водопада.