Алсу, предупрежденная чутьем, украдкой
осмотрелась. Машина одна. Уже легче. Со всей дури захлопнула
пассажирскую дверь, уверенно нырнула в темноту леса.
– Стой, сволочь! – заорал Верзила и
стал дергать ручку двери. – Ах ты гадина!
Перепрыгнула валежное дерево,
углубилась в туман. От него страх немного успокоился, отпустил.
Прибавила ходу, сначала держалась тропинки, потом резко вильнула
влево и вниз.
Спуск оказался таким, что заплывшему
жиром Верзиле не стоило на нем рисковать. Когда-то здесь стоял
густой лес, а потом вырыли котлован, образовали стихийную помойку.
Дорога огибала разрушенную постройку, торчавшую возле края
заболоченной лужи.
Всякий, кто не знаючи появлялся здесь,
да еще в вечерней смуте, мог спокойно оказаться в ловушке. Ко всему
прочему, здесь обитала гнусь, вечно голодная и воинственная. Уже
атаковала. Алсу чувствовала себя беспомощным куском сахара в рое
пчел.
Припустила со всех ног. Мимо мелькали
кусты, древесные стволы. Врать, будто сбежала, обманула, обхитрила,
было совестно, а правды не хотелось. Словно эта правда сейчас была
хуже вранья. Их четверо - если с умом возьмутся за погоню, то могут
взять в капкан. Теперь лучше переждать, пропустить, ломануться в
обратную сторону.
Алсу схоронилась под кустом,
прислушалась.
В лесу было тихо, только где-то сзади
вдруг подал голос ворон-говорун. Даже Алсу его не спугнула. Алсу
повернулась на звук, настороженно прислушалась. Ничего такого, в
чем и вправду могла затаиться опасность. Привычные стволы,
облаченные в бугристую кору, – как нескончаемые невидимки в
пепельных мантиях.
Где-то вдалеке заговорили другие
вороны.
Верзила, тяжело дыша, обогнул густой
чистый ельник, заваленный сухими ветками так, что можно спрятаться
в его ворохе. Немного забрав влево, остановился и, тихо приплясывая
и охая, облюбовал ближайшее дерево. Всего шагах в десяти мишенью
блестел его голый затылок.
Шарахнуть бы тебя… Алсу огляделась,
заметила сук, потянулась. – Ты даже не поймешь, что случилось. Тебе
– по балде, а мне – спокойный путь домой. Все по чести и совести.
По чести и совести не получилось. Нарисовался другой, с такой же
привычкой неизменно орошать матушку- природу. У этого - мелкий
волосатый затылок, согнутая спина, в голосе металл.
– Как думаешь, далеко?
– Здесь где-то, – отозвался Верзила. –
Не на метле же она.