— Простите, если грубо звучу, но у нас бы уже давно все разбежались и осталась только семья, а не охочие до сплетен гости. А у вас, как понимаю “noblesse oblige” — статус обязывает. Это печально…
— Тихо! — рыкнул он приметив спешащих на встречу слуг.
Почему-то стало очень страшно. Вот с ним было спокойно, а слуги, истинные жители этого мира, пугали до чертиков. Я безотчетно сжалась, спрятав лицо у него где-то подмышкой.
— Господин, госпожа… — запричитали две служанки.
— Покои княжны готовы?
— Да-да, все давно готово.
— И гардероб, — поддакнула вторая, да таким тоном, что я аж нос высунула. Она разглядывала меня с явным осуждением, видимо не оценив асунский наряд. Ишь, служанка служанкой, а эстет!
— Благодарю. Княжна вымотана и плохо себя чувствует. Сегодня я позабочусь о ней сам.
— Да, господин, — они обе склонились, чуть ли не челом об пол.
Омар кивнул и пошел терминатором дальше, пока не уперся в широкую дверь, которую открыл совсем не по-княжески, а с ноги. Я ожидала увидеть что-то помпезное и вычурное, но покои хозяйки замка оказались удивительно уютными.
Просторная комната куталась в мягкий свет, исходящий от камина и нескольких светильников. Россыпь каких-то мелких самоцветов на расшитых синей тканью стенах искрилась звездами, ловя блики от огня. Пол устилал пушистый ковер. По центру размещалась огромная кровать с балдахином, задрапированным легкой тканью. Рядом с ней — изящный туалетный столик с зеркалом и кучей ящичков, а у окна – кресло с высокой спинкой. Внешне вполне удобное.
Мне хотелось сказать, что здесь невероятно красиво, но осознание, что вся эта красота принадлежит не мне, что здесь должна была быть другая хозяйка, отчего-то больно кольнуло в груди. Я вроде никогда не была завистливой и палкой на роскошь, и вдруг…
Внезапный муж осторожно опустил меня на кровать и скомандовал:
— Раздевайся.
Лилиана
— В к-каком смысле? У вас же нет вот этого всего: стоят над душой свидетели и простыню с доказательством просят? Мы ж не будем... того, — щеки внезапно окрасило румянцем стыда. Как будто не в двадцать первом веке жила, честное слово!
— На тебя мусор и песок сыпался с крыши, ты забыла? — Его голос, все такой же холодный, казался теперь ещё и осуждающим.
Как будто я первая грязнуля на селе, а не ухоженная горожанка со свежим педикюром. Меня за собой следить профессия обязывает, между прочим!