Клацнули магнитные застежки, Аумм шагнул ближе, немного повозился,
пристраиваясь, и двинул бедрами. Инь зашипела, но немаленький член
горэна в себя приняла — только ногами переступила, как-то, что ли,
подстраиваясь под размер нового партнера. Аумм поначалу берег ее,
двигался не спеша, неглубоко, а потом, когда понял, что все
нормально, все получается, вдруг рассмеялся, нижней парой рук
подхватил Инь под колени и, весело охнув: «Тяжеленькая, как
камушек», шагнул назад, задницей пристроившись на край рабочего
стола Клима. Теперь тот видел все: и как здоровенный
антрацитово-черный член горэна двигается, то погружаясь, то
выскальзывая из тела Инь, и как вторая пара его рук ласкает ее:
оглаживает налитой кровью клитор, сжимает маленькие упругие груди,
покручивает бережно соски. А потом Аумм положил Инь ладонь на
подбородок, поворачивая ее голову к себе, и поцеловал.
Глядя на это все, Клим немедленно почувствовал новую волну
возбуждения и с наслаждением сжал в руке собственный детородный
орган. Он дрочил и смотрел на то, как Аумм трахает и ласкает Инь.
Белокожая девушка-суккуб казалась у него на руках
игрушечно-маленькой, но при этом принимала действительно очень
крупный член горэна полностью и без видимого труда — сначала в
природой для того и предназначенное отверстие, а после и в анус. И
Аумма от этого перло еще хлестче, чем Клима. Уже через несколько
фрикций он начал закатывать глаза и шептать что-то не на
пангалакте, а на родном языке.
Кончив, а
после, немного отдышавшись, здоровенный горэн легко снял свою
хрупкую любовницу с себя и, басовито рассмеявшись, опустил
раскрытым влажным отверстием на член Клима… Но тот выбором горэна
остался недоволен и сменил анус на вагину, после спросив
друга:
— Сделаем так, чтобы нашему цветочку было хорошо?
И они, ей-богу, сделали. Все, что смогли, все, что только в голову
пришло. Ласкали, целовали, говорили нежности… И, конечно, трахали —
по очереди и вдвоем. И продолжали бы в том же духе, пока здоровья
хватало, но тут под потолком внезапно ожила система
внутрикорабельной связи.
— Я дико
извиняюсь, — очень вежливо и как-то отстраненно-холодновато сказал
Дельф, — но я вынужден вас прервать. Мне... очень важно показать
вам кое-что… существенное.