Нахлынувшая было усталость исчезла,
смытая злостью. Я процедил:
— Заткнись, Седой. Заткнись. Вы с
Рутгошем уже пытались вытащить меня одного и только добавили мне
забот.
Седой прищурился, но смолчал, лишь
впрягся в петлю, которую завязал на верёвке, потянул её шаг за
шагом, сначала легко, а затем со всё большей натугой, погружаясь в
землю по щиколотку, шагая всё мельче и всё тяжелее, я сдвинул
змеев, смещая их следом, но затем Седой сделал уже совсем крохотный
шаг и застыл, вздувая жилы на шее, не в силах продвинуться вперёд
даже на палец, а поняв это, разразился проклятьями.
Через вдох замолчал, выпрягся из
верёвки и склонился над Рутгошем, отвешивая ему пощёчину, следом
облил его водой из фляги, в общем, на моих глазах проходил тот
путь, что и я недавно с ним самим.
— Бесполезно, — уронил я глухо, устав
смотреть на это.
Седой скрипнул зубами, отвечать не
стал, как не стал и прекращать свои попытки, просто теперь принялся
тормошить Зеленорукого. И вот тут, к моему удивлению, у него хоть
что-то, но получилось. Нет, Зеленорукий не вскочил, не открыл
глаза, но после воды начал дёргать руками, морщиться и чуть слышно
постанывать каждый раз, когда Седой хлопал его по щеке.
Я за это время успел разогнать тех
змеев, что были мельче и поглощали стихию из искателей, заставил их
стать третьим кругом защиты. Проверять, насколько больно будет
Седому, если сквозь него пройдёт один из моих змеев, я не
собирался, поэтому пусть лучше кружат здесь, чем снуют вокруг нас.
Справившись, ухватил себя правой рукой за запястье левой, поднимая
её перед собой, и шагнул к Седому и Зеленорукому.
Второй лежал молча, а вот первый
прошипел:
— Не смей.
Я устало спросил:
— А то что?
Седой поднял на меня взгляд и
выпрямился.
— Ты рискуешь всеми нами, глава.
— А ты не можешь всех нас тащить в
одиночку.
— Не нас, а их.
— Я не хочу этого слышать.
— Скоро он сам придёт в себя.
— Но продержусь ли я это твоё
скоро?
— Нет, не смей лечить его, глава, ты
усугубишь свои раны.
Мои губы помимо воли снова
растянулись в кривой ухмылке:
— Разве не должен каждый из орденцев
хоть раз принести себя в жертву ради Ордена в зонах запретов и
получить такие раны?
Седой снова заскрипел зубами,
заскрежетал ими и схватил меня за левую руку, не давая коснуться ей
Зеленорукого.
— Нет. Сейчас я отцеплю мёртвых и
смогу стронуть остальных с места, — сузив глаза, Седой сказал. —
Живые важней мёртвых.