Не выход. Слишком долго идти, держа
удар стихии.
Я в очередной раз попытался заставить
одного из больших змеев разделиться на мелкие, и в очередной раз не
сумел заставить его сделать это. Всё, как всегда, неприятность
никогда не приходит одна. Или не неприятность, а испытание Неба? И
если уж ты столкнулся с испытанием Неба, и оно настоящее, то
доведёт тебя до предела и заставит перешагнуть его. Лишь бы не
надорваться, делая это в десятый раз подряд.
Облизав пересохшие губы, не столько
ответил, сколько приказал:
— Влево. Так быстро, как это только
возможно.
Седой кивнул и тут же швырнул в ту
сторону артефакты проверки. Они вылетели из его пальцев,
покатились, стуча и подпрыгивая на камнях, кое-где взметая за собой
фонтаны пыли.
— Чисто.
Нам повезло. Ещё до того, как мы
добрались до узкого места, в себя пришёл Рутгош. А уж в три пары
рук они быстро перекидали всех на ту сторону трещины. Не пришлось
идти до её конца.
Едва мы начали удаляться от статуи,
как я едва ли не шкурой ощутил, что поток стихии уменьшается. Да и
глазом это было заметно — серое марево в эту сторону било слабей,
несло в себе меньше разноцветных искр и нитей. Вот только на плечах
у меня к этому времени лежал уже целый холм.
Но я сумел продержаться до границы,
где этот поток стихии обрезало, словно его не было. Сумел
продержаться, сделать после неё ещё сто шагов и только потом
позволил этой тяжести раздавить меня.
Я ещё услышал испуганный возглас
Седого, который преодолел даже боль наказания:
— Магистр!
А затем горы завалились набок, упали,
скрылись, открывая вместо себя синее, ледяное небо, через миг
исчезло и оно, закрытое раззявленной пастью моего змея. Я успел ещё
заметить его алый, пронзительный взгляд, а затем змей ударил меня в
грудь, снося восприятие и вбивая меня в моё же тело.
Только привычная темнота,
расчерченная меридианами и звёздами узлов, в этот раз оказалась
залита тревожным и ярким синим светом. Я крутнулся, не понимая, что
он означает, но буквально через вдох догадался — змей, ударивший
мне в грудь намного больше моего тела — я внутри змея, вокруг
сияние его тела, стихии, что его наполняет.
Невольно я усмехнулся — змеи так
стремились вернуться в меня, а вышел пшик — я не могу вместить их
выросшие тела — это невозможно.
Повёл бесплотной рукой своего
призрачного духовного тела. Это простое движение принесло с собой
новое открытие — моё тело заполняло не только сияние тела змея, но
и плотный светящийся туман — моё движение заставило его клубиться,
правда, клубиться на ветру — туман быстро сносило в направлении
движения тела змея, если я верно понимал.