Тем не менее, все годы вампирства, он так отчаянно боролся за то, чтобы не только не растерять, но и приумножить всё то, что осталось в нём человеческого, что, пожалуй, заслужило право – по-прежнему называться человеком.
Как же ему уберечь упрямого, узколобого дока? Как убедить её, что ей угрожает опасность? Опасность, от которой только он может её защитить. И только при условии, что она будет полностью ему доверять.
Микаэль мысленно хмыкнул, представив себе, как далеко послала бы его док, узнай она, о чём он думает.
Мужчина рассматривал любимую, получая от этого болезненно-чувственное наслаждение, усиленное осознанием, что ему наконец-то дозволенно видеть её не просто вблизи, но наблюдать за ней, совершенно этого не скрывая.
Тонкие черты лица, огромные глаза, пухлые губы и великолепная кожа делали Милдред одной из самых красивых, когда-либо виденных Микаэлем, женщин.
Однако в ней его привлекала не только красота… Точнее её нежная, почти ангельская красота привлекла его в самом начале и, однозначно, была бы тут же забыта, если бы не её невероятный талант, сумасшедшее трудолюбие и поразительная целеустремленность.
Эта хрупкая человеческая женщина, в свои тридцать четыре – успела сделать столько операций, разработать столько новых методик спасения жизней, сколько ни один из известных ему врачей-кардиологов не сделал за всю свою жизнь.
Кроме твердолобости, единственное, что ему в Милдред ещё не нравилось – была её прическа. Извечные «хвостик» или «ракушка» выводили его просто из себя. Он никогда до позавчерашнего вечера не видел её со свободно спадающими на плечи волосами. А увидев, теперь не мог забыть.
В данный момент, доктор снова была со своей «ракушкой», очень строгой и деловой, за исключением одной непокорной, завившейся буковкой S прядки, которая посмела нарушить армейское построение и выпасть из прически; впрочем, подобное непослушание ей с рук не сошло, её упрятали за ухо.
Микаэль настолько увлекся разглядыванием, что не сразу заметил, как сам стал объектом пристального изучения.
Милдред Райт, откинув голову на спинку кресла и слегка склонив в его сторону, наблюдала за мужчиной с чисто научным интересом. То, что интерес был научный, Сторм понял, потому что узнал её взгляд; именно такой взгляд у нее был каждый раз, когда она брала в руки скальпель: холодный, сосредоточенный и расчетливый.