«Кир, пойми…»
«Кир, не волнуйся…»
«Кир, корабль прилетит со дня на день…»
Сочувственные интонации, тёплые взгляды. Осенью он им верил…
Полгода одиночества. Полгода рассказов о том, что вот-вот его
заберут…
Незачем было вставать, что-то делать, куда-то идти. Но
оставаться здесь было хуже.
Кир встал, развёз рукавом по лицу сопли и слёзы. Потом,
ориентируясь на кровавые заградительные огни, побрёл сквозь ночную
степь обратно на Станцию.
Кир распахнул глаза. В светлеющем небе, среди бликов от
прозрачного купола Логова, сияла яркая белая точка. Венера,
притворяющаяся звездой планета-обманщица. Его единственный
друг.
Обычно рассветные лучи рассеивали тоску, и Кир ощущал
облегчение. Но не сегодня. Всю ночь ему снилась девчонка —
противная, высокомерная и заносчивая. Та самая, то лицо.
С характером персонажа, которого выдумал дремлющий
мозг-предатель, Кир бы смирился. В школе, где он когда-то учился,
таких девчонок было полно.
Проблема была в другом: в чувстве, которое она вызывала. Будто,
сделав рогатку, выстрелил в птицу — и нежданно попал. В мыслях не
было причинять кому-либо вред, да поддался всеобщему сумасшествию.
А птица упала камнем в сугроб, и сколько теперь ни держи её в
тёплых ладонях, уже не взлетит. Вернувшись домой, упал на кровать,
стараясь забыть… Наутро лёгонький стук по стеклу. Подошёл, а там
жертва, с вытекшим глазом и свёрнутой вбок головой, словно бы
укоряет: «Зачем ты закрыл окно? Тут холодно, холодно, холодно…
Впусти, отогрей! Мне нужно опять стать живой!»
«Это вовсе не чувство, — догадался Кирилл. — Я это тоже видел во
сне!»
Девчонок, пусть даже противных, Кир не убивал. Он себя знал и не
сомневался. Если бы на него, вооружённого пистолетом, кинулись бы с
ножом, он не спустил бы курок.
Каких там девчонок! Кир не стрелял даже в птицу — обычного
геноморфа! И рогаток не имел отродясь, за что в школе к нему
приклеилась кличка «ботаник». Но чувство, что невинный убит, а
убийца именно он, не проходило.
Оставалось лишь удивляться выходкам бессознательного, да
сладостной чайной горечью глушить горечь внутри.
Девчонка носила странное имя.
«Эй…, Эй… Плевать! Очень надо вспоминать имена пригрезившихся
девчонок!»
Вот только… Девчонка была противной, вне всяких сомнений. Но
вместе с тем притягательной. Не сексуально, а как-то иначе. Чего
стоили только глаза: синие, яркие. Огромные, будто небо. Глубокие,
словно озеро. У настоящих людей таких не бывает!