— Приготовления в комнате закончили? — Спросил я, вспомнив об
одном из обязательных моментов в местной свадьбе.
— Почти. Служанки заканчивали раскладывать талисманы, когда я
ушел. — Ответил брат, как и я закрывший глаза и наслаждавшийся
теплым весенним солнышком. Правда я стал ощущать как по всему
поместью бегают несколько сотен ног, но такова уж цена владения
сейсмочуствительностью. Даже лежа с закрытыми глазами, ты
продолжаешь видеть все в нескольких сотнях метрах вокруг.
— Я так понимаю моя идея с кроватью-сердцем так и не была
реализована? — Спросил я, искренне улыбнувшись. Ведь даже не
открывая век я знал что Лао сейчас густо покраснел.
— Шайнинг! — Вскинулся он, но увидев мою довольную морду
покраснел еще сильнее. Как на зло я в этот момент открыл глаза и
увидел эту метаморфозу, от чего не по аристократически заржал.
— Пха-ха-ха-ха-ха-ха…
— Ах ты, пошляк мелкий! — Гневно сказал брат, заставив меня
вообще схватиться за живот и еще сильнее засмеяться.
Все дело в том, что местной традиции в доме жениха специально
готовили комнату для новобрачных. Делали ремонт, меняли покрытия
стен и потолков, ставили новую дорогую мебель и украшения.
Участвовать в подготовке могли только женатые члены семьи, имеющие
детей, живых родителей и не являющиеся вдовцами или вдовами. Но
из-за того, что в семье Бейфонг осталось только три мужика, один из
которых вдовец, а двое неженатые дети, то этой традицией пришлось
пренебречь и втроём делать ремонт, что вылилось в большое
количество конфузных ситуаций. Столько бранных слов и пожеланий
кому-то далекому и неизвестному помереть страшной смертью я от Бао
Бейонга не слышал никогда, а Лао поклялся что к киянке и краске не
прикоснется никогда, начав смешно реагировать на вопрос о моей
будущей свадьбе.
Но мы справились — после месяца мучений комната была готова и
когда нужно было выбирать ложе для новобрачных я, на свою голову,
предложил сделать ее розовой, в форме сердечка. Ступор, в который
впали мои старшие родственники, меня даже сначала напугал. Но когда
те пришли в себя и, поняли что я предложил, то чуть не оторвали
уши.
«Как сын рода Бейфонг может говорить такую пошлость?», спрашивал
у меня отец, заставляя вспоминать знаменитую фразу, вроде бы
принадлежащую Цицерону — О времена, о нравы. Все таки некоторые
вещи, бывшие естественными для меня как жителя 21 века, для местных
были той еще похабщиной, до которой даже местные куртизанки не
всегда опускались.