Ленино-Дачное, воистину проклятое место. А сколько таких мест по
стране...
Колька пролежал в больнице почти месяц, но после его выписки
встретиться с ним нам так и не удалось...
За это время многое изменилось. Моя мама окончательно поняла,
что из себя представляет семья Горбуновых и какое влияние её дети
оказывают на меня. Она выяснила, что четверо из восьми братьев уже
побывали в тюрьмах и колониях, причём двое из них на тот момент
отбывали наказание.
Мать Горбуновых, тётя Клава, практически не занималась
воспитанием своих детей. В школе они учились плохо, а их поведение
оставляло желать лучшего.
После инцидента с Колькой моя мама сильно встревожилась за меня
и категорически запретила мне общаться с ним. С наступлением лета,
чтобы мы не встречались, меня отправили в деревню на все каникулы.
Вернувшись в Москву, я узнал, что Николай больше не учится в нашей
школе: его и старшего брата Серегу перевели в школу-интернат где-то
на Варшавском шоссе. И поскольку родители Николая очень редко
забирали его на выходные, я практически перестал его видеть.
Лето закончилось, наступил сентябрь. Я пошёл учиться во второй
класс. Дружба с Колей постепенно стала угасать в моём сознании, и у
меня появились новые друзья.
Пашка Берсенев был звездой нашего класса, его ум и стремление к
знаниям всегда выделяли его среди нас. Как мы с ним стали друзьями,
уже не вспомню, но его дом стал для меня вторым домом. Там царила
атмосфера настоящего уюта и тепла. Всё там напоминало о культуре и
образованности: книги на полках, мягкий свет настольной лампы и,
конечно же, аромат свежеиспечённых сырников, который обволакивал
тебя, едва ты переступал порог.
Отца Пашки, инженера на заводе ЗИЛ, все считали местной
знаменитостью. Этот изобретательный дядька находил время не только
для работы, но и для детей, ведя кружок моделирования в доме
культуры на Автозаводской. Он умел заинтересовать: его рассказы о
технике и изобретениях заставляли нас забыть обо всём на свете.
Сидя на уютном диване, мы, запивая сырники горячим чаем,
вглядывались в его лицо, ловя каждое слово.
А вот Пашка Левин был совсем другим — полной противоположностью
Берсенева. Левин был невероятно энергичным, хотя в школе вёл себя
прилично благодаря строгому воспитанию отца. В учёбе он не блистал.
С Пашкой мы часто дрались, и бывало, что я оказывался на
проигрышной стороне. Но после драки мы всегда мирились и убегали в
овраг покурить или побоксировать.