Ника
мысленно застонала. Быть подловленной за подглядыванием — это такой
позор.
— Я
просто… гуляла.
—
Да? — теперь во взгляде удивление.
Немного наигранное и от того еще более
обидное.
—
Да! Услышала голоса и хотела… присоединиться. Но, наверное, будет
неуместным мешать мужчинам.
— Вы
правы, госпожа, — снова поклон, — простите, но мне пора. Они
ждут.
Проворно перехватив поднос поудобнее, она
поспешила в зал, а Доминика, бордовая от стыда, поплелась обратно в
свою комнату. Неудобно вышло. Теперь все будут обсуждать, как она
подслушивает и подглядывает из-за угла.
Да
что же за день-то такой?
Вернувшись к себе, она снова опустилась на
кровать и приготовилась ждать, столько сколько
потребуется.
***
Со
двора донесся грохот разлетевшихся бочек, чьи-то крики и звонкое
ржание проказливых вирт. Доминика сонно открыла глаза, пытаясь
понять, что происходит, зевнула и, приподнявшись на локте,
осмотрелась.
Сквозь не задвинутые шторы в комнату
пробивался яркий солнечный свет.
Утро!
Ника
подскочила на кровати. Заснула! Как она могла заснуть? Ведь должна
была дождаться Брейра! Вдруг он приходил? Увидел, что спит, и не
стал беспокоить?
Робкая надежда едва теплилась в груди, но
что-то другое, темное и жестокое, нашептывало, что не было его, что
кхассер так и не пришел, несмотря на обещание.
Пытаясь совладать с волнением, Доминика
отправилась к нему, надеясь, что успеет перехватить до того, как
водоворот хлопот затянет их обоих. И снова в комнате его не
оказалось, как и в столовом зале, и в кабинете. Но Доминика
продолжала поиски — бродила по замку, выглянула на тренировочную
площадку и даже наведалась в конюшни. Только все без толку. Брейра
нигде не было.
—
Если вы ищете хозяина, то он отправился в город со своей… гостьей,
— поведала Дарина, когда Нику занесло в крыло для прислуги. —
Сегодня ярмарочный день, и они уехали туда рано утром.
В
глазах женщины проскочило сочувствие. Она с трудом представляла,
что ощущала Доминика, когда хозяин привел в дом другую, и по-женски
была не ее стороне, но, конечно, не осмелилась бы напрямую
высказать свое недовольство Брейру. Он — кхассер. Ему можно
все.
—
Спасибо, — горько ответила Доминика, понимая, что сохранить гордую
улыбку не удалось. Уголки губ опустились и дрожали. — Я
пойду.
Понуро опустив голову, она побрела прочь. Ей
было больно, а еще страшно от того, что вся ее жизнь утекала сквозь
пальцы.