– На все три вопроса ответ «да».
– Ну пошли тогда!
–Подождите, – возмутился бес. – Только ведь сели!
– Есть время чаи гонять, есть время водку кушать, а иногда
полезно и дела делать, – назидательно ответил Васильич. – Не
переживай, Григорий, не последний раз собираемся.
– Эх, с моим хозяином, что ни день, то может быть последним, – с
грустным вздохом опрокинул в себя стопку бес.
– Вон они какие у тебя, – едва улыбнулся Васильич.
– Это еще стараются понравится, скромничают – согласился я. –
Всю свою подлинность не показывают.
– Вы можете посидеть здесь, – сказал сосед. – Мы быстро сходим и
вернемся.
– Нет! – почти одновременно ответила нечисть.
С той лишь разницей, что Митя просто вскочил с табурета, а Гриша
юркнул в портсигар. Оно и понятно, оставаться в доме, где кикимора
была почти хозяйка и страсть как не любила выпивох, никому из них
не хотелось.
Федор Васильевич перекинулся парой фраз со своей нечистью,
большей частью посоветовав отдыхать и не утруждаться. Та в ответ
покивала, заметив, что разве что посуду помоет. А сосед смиренно
вздохнул. Свыкся со своим крестом. Надо ему будет в подарок тарелок
купить и глубоких мисок. И, наверное, лучше железных.
– Боитесь, что посуду поколотит? – спросил я.
– Не боюсь. Подумаешь, посуда. Но что поколотит – факт. Ничего,
и из нее человека сделаю. Руки они от неумения просто такое
вытворяют.
Я не стал рассказывать ему свою биографию. Бывало, что я что-то
умел лучше других, но все равно ронял, разбивал, ломал. В общем,
использовал все нехорошие глаголы.
Зато когда мы выбрались за пределы СНТК ближе к воде, сосед
разделся по пояс и заулыбался. Как тот же Гриша, обнаруживший
позабытый ящик водки там, где его быть не могло. Вот интересно, как
это все работает. Я понимаю, что Васильич вроде солнечной батареи.
Но ведь лучи нашей звезды для него представляются не хистом, чем-то
другим. Или нет?
Разморенные едой и выпивкой, Митя еле переставлял ноги. Да и бес
сердито пыхтел из портсигара. Вот этого я вообще не понял. Ему-то
что? Лежи там и балдей. Нет, я понимал, что их время ночь. И жару,
кстати, и Митя, и Гриша не очень хорошо переносили. А по мне, так
лучше, чем холодрыга. Надоело уже, то дождь, то ветер. В кои-то
веки человеческий июль.
На этот раз валун от входа в пещеру Васильич отодвинул сам.
Нечисть, по устоявшейся традиции, внутрь не пошла. Митя замер с
портсигаром снаружи. Я же двигался прямо за соседом. Даже разок
налетел на него, когда тот стал зажигать свечи.