— Яхо, я кушать хочу, — сделала жалобные глазки девочка, и Яхо
мгновенно растаял.
— Конечно, — закивал он. — Сейчас найдем еду. Только сначала
надо личико вымыть. А то ты грязная, как овечка.
— Разве овечки грязные?
— Если как ты — траву едят, то, конечно, грязные!
Яхо прекрасно понимал, что дочке супруги, уединившиеся наверху,
будут не рады. Раз уж он здесь — почему бы не быть хоть немного
полезным? С детьми он обращаться умел, поэтому помог девочке
умыться, попутно узнав, что ее зовут Белла, ей пять лет и у нее
много старших братьев и своя лошадка, положил ей рису с мясом из
котелка (мясо она выковыряла), а пока она ела, нашел ведро и тряпку
и принялся мыть пол на террасе. Он почти закончил, когда Аяз и
Виктория спустились со второго этажа.
— Ты кто такой? — сурово взглянул на мальчика лекарь.
Яхо моргнул. Он почему-то был уверен, что господин Кимак
запомнил обещание, которое дал ему. Не был он похож на человека,
который зря словами разбрасывается. Но сколько он таких убогих в
станах встречал? Изо всех сил пытаясь не разреветься — большой уже
совсем, почти девять лет, куда реветь-то? — мальчик опустил голову
и тихо прошептал:
— Яхор, господин лекарь. Вы моего деда лечили, помните? От
лихорадки.
Аяз присмотрелся к парнишке повнимательнее.
— А, летающий мальчик, — вспомнил он. — Не от лихорадки, а от
воспаления легких. Как дед, кстати?
— Умер, — Яхо всё же расплакался и принялся сердито тереть глаза
рукой, отворачиваясь.
— Как так? Я же лекарства оставлял!
— Так арын сразу отобрал их, сказал, что старикам не нужно.
Оставил на будущее.
— Вот как? — Аяз гневно сжал зубы, а его жена успокаивающе
погладила лекаря по плечу.
— А родители твои где, Яхор? — мягко спросила она.
— Мама умерла... давно. Меня дед вырастил, точнее, отец моего
деда. А отцу я не нужен был, мама не жена ему была.
— Вот как? — на щеках у Аяза ходили желваки.
— А сюда ты один пришел? — продолжала допрос Виктория, подмечая
теперь, что у мальчика на рунах не грязь, а полосы застарелых
синяков.
— Господин Аяз сказал, что в школу можно... Пожалуйста, госпожа!
Позвольте мне остаться! Я буду помогать во всем! Полы могу мыть,
посуду... птицу резать, баранов... — Яхо всё отчетливее понимал,
что на самом деле он ничего не умеет, зря ленился.
— Тихо, не реви, — наконец, ответил лекарь — как-то зло, сквозь
зубы, но мальчик интуитивно понял, что Кимак злится не на него. — Я
понял. Как тебя отпустили-то?