Тяжелая, окованная толстым листом железа дверь громко скрипнула,
принимая ночных посетителей, и мы оказались в маленьком холле. За
столом сидела толстая молодая девица с пшеничного цвета косой и
двумя подбородками, с бородавкой на носу, не слишком
привлекательная даже с учетом моего многодневного воздержания.
Видимо, каким-то женским чутьем она догадалась об этом, и взгляд
визави не сулил мне ничего хорошего.
- Вот смотри, Любава Вельевна, - льстиво запричитал тот, который
с ружьем, - нарушителя привели. Значит, гулял в строгий час, и
ругал нас последними словами. Разбойниками обзывал.
Любава грозно нахмурила густую монобровь.
- Ты, Фаня, не части, по порядку давай рассказывай всеп.
Проверили его?
- Так точно, жилец из «Белого двора». Ох и злой на взгляд,
зыркал на нас, убить хотел. Оружие вот только выбросил.
- Точно, - прогудел один из стражников, протягивая ржавый нож с
треснутой рукоятью, - вот. Нашли на этом… как его..
- Месте преступления, - подсказал Фаня.
- Да, - обрадовался стражник, - прямо в этом самом месте и
нашли. Выкинул, падлюка. Чтобы мы не догадались что он тать.
- Так и запишем, - толстая девка застрочила палочкой по бумаге.
– Ночью гулял, с оружием, честных стражей порядка обзывал. Как он
вас обзывал?
- Татями. Сказал, грабим мы его.
- Ага, - эта дрянь аж язык высунула, сосредоточенно что-то
излагая на листе. – Как имя?
- Ну стражников вы наверное знаете? – я уже понял, что хорошего
тут ждать не придется ничего.
- Твое имя, тать поганый?
- Марк Львович Травин, - представился я.
- Откуда?
- Путешествую, - не стал конкретизировать я, да и не
потребовалось этого.
- Так и запишем, Марк, бродяга. – Любава пододвинула ко мне лист
бумаги, разделенный на две части. Сверху непонятным, практически
врачебным почерком были накорябаны строк десять, а внизу нарисован
кружок. – Ладонь сюда приложи.
- Нет. – Сроду ничего такого не подписывал.
- Значит, отказывается. К дознавателю его, на третий этаж, -
монобровая махнула рукой, и Фаня со товарищи, подхватив меня и
бумагу, поволокли по коридору, а потом и по узкой темной
лестнице.
- Вот не стал штраф платить, - втолковывал мне Фаня по дороге, -
и смотри, как попал. Сознался бы сразу, приложил ладошку к
документику, записали на тебя десять рысей, да еще тридцать
за оружие незаконное, и лежал бы уже у себя на кровати, а там
отработал бы неделек шесть-семь и дальше себе бродяжничал. А теперь
вот Рокша Мелентьич тобой займется, а это такая ситуация, что... Не
повезло тебе, братец, ох не повезло.