– Ой, Лен, им просто интересно. Они ж никогда цветов не видели так близко, а мне не жалко для своих бесят.
Она тепло улыбается, и от этого вида у меня болезненно сжимается сердце.
– Так и что с тем охранником? – возвращаю разговор в прежнее русло.
– А что? Мы с ним как-то перестали общаться, а тут на днях он меня нашел. Сам. Представляешь?
Не представляю, ибо меня же никто в свое время не искал.
Подавляю жалобный вздох и продолжаю внимательно слушать сестру.
– Так вот, свидание назначил. Он так изменился, Лен. Ты бы видела! Таким серьезным стал и не таким качком, – фыркает сестра, мечтательно закатив глаза. – В общем, он за это время свое охранное агентство открыл и теперь не стоит на фейсконтроле.
– И?
– Ну что и? Мне он еще тогда нравился, но мы оборвали общение, я и плюнула. А тут… В общем, кажется, я попала.
Она закусывает губу и опускает голову, закрываясь волнистыми волосами. Даже в этом мы с ней разные. У меня все время были прямые волосы, и я жутко ей завидовала, что ей достаточно просто помыть голову – и укладка будет готова.
– Это ж прекрасно, – заставляю себя улыбнуться ей и сажусь рядом с этой троицей.
На полу уже образовывается маленькая горка лепестков, в которой зарываются двойнята, оставив букет в покое. Точнее, то, что от него осталось.
– Лина, это же прекрасно. Ты заслужила такое прекрасное чувство, как любовь.
Пытаюсь поверить в свои же слова, но на языке появляется горький привкус от своего же эгоизма. Я привыкла, что сестра принадлежит нам с бесятами, и мне страшно, что это изменится.
– Ой, да какая любовь?
Щеки сестры вспыхивают, и это окончательно убеждает меня в том, что там все серьезно.
– Лин, просто расслабься и получай удовольствие, – приобнимаю сестру и выдыхаю в ее макушку.
Черт, это бы напутствие и мне пригодилось.
– Ну а у тебя там как? – глаза сестры вспыхивают интересом.
Я пожимаю плечом и отвожу взгляд. Смотрю на Пашку и Мишку, а у самой на душе тяжело из-за того, что они не узнаю отца и отцовскую любовь.
– Да никак. Поговорили. Я сказала, что он в прошлом.
– Ты дура?! – вскрикивает Линка так, что Павлушка вздрагивает. – Ой, прости, малыш, – сестра успокаивающе гладит Павлушку по головке и понижает голос: – Зачем ты это сделала?
– Потому что это правильно. И давай не будем. Это моя жизнь все-таки.
Сестра надувает щеки, но молчит. И меня это устраивает.